Автомобиль проехал и пропал за углом.
Она обождала минуту или две, чтобы посмотреть, как он выйдет из подъезда. Он не выходил. Тротуар перед домом был пуст. Он прятался где-то в подъезде. Он совершенно потерял мужество, это ясно.
Наконец она задернула занавеску и отошла от окна. Но не стала раздеваться. Она подошла к двери и прислушалась. Затем медленно открыла ее. Вышла в пустой коридор, неслышно — в своих мягких туфлях — прошла к перилам, осторожно наклонилась и посмотрела вниз в слабо освещенный зияющий колодезь — на самое дно.
Она увидела его там, внизу. Он сидел, сгорбившись, на первых ступеньках. Он снял шляпу. Должно быть, она лежала рядом с ним. Он сидел спокойно, только одной рукой все время теребил волосы.
И, сама не зная почему, она издала шипящий звук — сильный, но не громкий, чтобы привлечь его внимание.
Вздрогнув, он вскочил и взглянул наверх. И увидел ее лицо наверху, над перилами.
Она жестом приказала ему подняться. Он сразу же исчез из виду, но она слышала, как он быстро поднимается, шагая через две-три ступеньки. Потом он показался в последнем пролете — и вот остановился рядом с ней, тяжело дыша. Он посмотрел на нее вопросительно, и в то же время с какой-то надеждой.
Он моложе, чем казалось прежде. Моложе, чем в той толкучке. Может быть, там сама атмосфера заставляет всех выглядеть зловещими и более опытными, чем они есть на самом деле.
— Что случилось, парень? — поскольку она нарушила одно из ею самой введенных правил, она задала вопрос как можно грубее.
Он сказал:
— Ничего… Я… Я не понимаю вас… — И запнулся. Но потом сказал: — Я просто отдыхал там немного.
— Да, — сказала она с каменным лицом. — Люди всегда отдыхают на ступеньках чужих домов в два часа ночи, когда их ничто не тревожит. Я знаю. Это совершенно логично. То-то вы всю дорогу оглядывались. Неужели вы думаете, что я не заметила? И того, как вы устроились в фойе, когда я вышла из своего сарая?
Он смотрел на лестничные перила и тер их ладонью по одному месту, будто там никак не стиралась грязь.
Он становится моложе с каждой минутой. Теперь ему лет двадцать пять. А когда он возник в дансинге, ему было… Да что там — у крыс нет возраста. Во всяком случае, их возрастом никто не интересуется.
— Как вы сказали вас зовут? Вы мне говорили на улице, но я забыла.
— Куин Вильямс.
— Куин? Никогда не слыхала такого имени.
— Это девичья фамилия моей матери.
Легкий звенящий шум заставил ее вернуться в комнату. Она подошла к конфорке и выключила газ, подняла жестяной кофейник и перенесла его на стол. Дверь осталась открытой, и она подошла, чтобы закрыть ее.
