Женщина вскрикнула. От удара у неё треснула губа — как тогда, у Двадцатой. Драгоценным камнем блеснула на солнце капля крови. Женщина стёрла её с лица ладонью. Усмехнулась, сощурила глаза, что-то тихо сказала.
Усатому её слова не понравились. Его ноздри затрепетали. Губы сжались так плотно, что превратились в тонкую линию.
Он ударил женщину снова.
Я выронил ложку, вскочил из-за стола. Мой стул с грохотом опрокинулся на пол.
— Хорки!
Мираша попыталась схватить меня за руку. Но не успела.
Я устремился к выходу из павильона.
В голове вертелись слова, что мы с Гором в шутку говорили друг другу перед тренировочными поединками: «Сиер, вы позор нашего клана! Вызываю вас на дуэль!».
Молодая пара, подходившая к павильону, шарахнулась с моего пути. Я промчался мимо них, не задел и не толкнул. Сдерживался, не позволял себе перейти на бег.
— Шлюха! — продолжал кричать усатый.
Таращил глаза. Его щеки дрожали.
Я подошёл к паре, когда мужчина снова замахнулся.
Женщина пыталась вырваться из его захвата. Но у неё не хватило на это сил. Прикрыла глаза, ожидая новый удар. Не отвернулась.
Я перехватил руку усатого, когда та уже устремилась к голове женщины. Остановил её без труда. То ли мужчина её расслабил, то ли силой не выделялся.
Развернул усатого лицом к себе. Тот едва не упал, щелкнул челюстями.
Слова, которые собирался бросить ему в лицо, вылетели из головы.
Вместо них произнёс:
— Женщин бить нельзя!
И ударил.
Как учили: двумя руками.
Услышал знакомый хруст.
По звуку определил: правильно рассчитал силу — кость предплечья мужчины пробила кожу.
Усатый совсем не по-мужски взвизгнул, выпустил свою спутницу (та всё еще жмурила глаза). Взглянул на меня с детской обидой. Прижал к животу сломанную руку, завизжал снова.
Попятился. Отходил от меня, пока не прижался спиной к окну ресторации. Оконное стекло задрожало под его давлением.
Я не собирался преследовать мужчину.
И ломать ему вторую руку — тоже.
Заметил, что гости ресторации тычут в меня пальцами. Что-то говорят — звуки свозь стекло до меня не доходили.
Ожили рабы, охранявшие вход в ресторацию. Схватились за жезлы. Поспешили к нам.
Я подумал о том, что зря они собираются тратить на усатого заряды регенерации. Он мужчина. И заслужил боль. Пусть терпит!
Лучше бы подлечили рану женщины.
Кровь — такая же яркая, как капля, что я видел на губе белокурой — заструилась по руке мужчины. Испачкала тому халат, закапала на землю. Красная лужица у ног усатого стала увеличиваться.
