— Цапляй ево, цапляй!
— Куды прешь, зараза!
— Копьем, давай! Не туды, не туды…
Наконец, на наш струг вытащили троих-двух судорожно дрожащих и третьего, бездыханного. Царский доктор в попытке реабилитироваться в глазах царя носился вокруг третьего, как наскипидаренный, выкрикивая что-то на немецком. Он то поднимал руку утопленника, то прикладывал ухо к его груди, то пытался открыть ему глаза.
— Капут, Великий Государь. Есть конец, — после минутного метания возле тела, красный как вареная свекла, доктор развел руками. — Поздно, Великий Государь. Медикусы знаменитого Лондонского университета говорить, что…
— Эй! Какой к черту капут? — тут же взъярился я, едва только до меня дошло, что пытался сказать этот хлыщ. — Ты что такое говоришь, патлатый?
Морщась от головной боли, я с трудом с полз со своей лежанки и, словно подбитый журавль, поковылял к лежавшему.
— А ну разошлись все! Ты, мордатый! — я дернул за рукав какого — то не успевшего убраться с моего пути мужика. — Переворачивай его на живот! Давай, давай! Ну! — почему — то испуганно пригнувшийся мужик присел на корточки и начал переворачивать утопленника. — Под живот ему клади! — я кинул подвернувшейся бочонок. — Ноги немного приподними! Быстрее!
Сам же, тоже встав рядом на колени, открыл рот вытащенному из воды. Вода оттуда потекла почти сразу. «Б…ь, порядочно он водицы хлебнул. Хотя вода холодная, да и пробыл он под водой вроде не так долго… Может и вытащу его оттуда».
— Обратно, теперь давай. Переворачивай, говорю, — после я попытался расстегнуть его армяк, но мокрая ткань никак не хотела поддаваться. — Режь здесь! Быстрее, черт косорукий! Чтобы грудь была чистая! Бегом, бегом!
Мои вопли подействовали не хуже царского приказа. Ножом в мгновение ока взрезали ткань и обнажили грудь утопленника. «Как уж там было-то? Рот! Проверить ротовую полость! Вроде чисто. Теперь запрокинуть голову назад! Б…ь, холодный весь! Дальше что там? Искусственное дыхание…». Зажав ему нос, я глубоко вдохнул и наклонившись резко выдохнул воздух в рот лежавшему ратнику. Потом еще раз и еще раз. От глубоких резких вдохов и выдохов у меня уже начала кружиться голова.
— Мать твою, очнись! Очнись! — заорал я в лицо утопленнику, заставляя стоявших вокруг людей со страхом отпрянуть назад. — Я же массаж сердца не потяну! Не потяну, слышишь! Очнись!
И тут тело под моими руками, вдруг резко скрючилось, а спасенный начал судорожно с хрипами дышать. Ратник дышал так, словно никак не мог надышаться.
