– Скажи, что Давид ошибся, что это злодействовала толпа, а ты невиновен.
– Я был с моими солдатами, – хмуро ответил барон.
– Вновь и вновь вы давали команду солдатам стрелять, – не отступал Давид.
– Стрелять в беснующуюся пьяную чернь! – с облегчением вскричала Вера.
– Нет! В беззащитных евреев – женщин, детей, стариков!
– Боже, не было сострадания на небесах! – зарыдала Вера.
– Не было сострадания на земле! – крикнул Давид.
– Месть за столетия грабежа. Вопль гнева. Глас народа – глас божий! – провозгласил барон.
– Ты мог защитить несчастных, отец!
– У меня не было приказа защищать врагов православия и царя! Я исполнял долг.
– Ты мог остановить погром!
– То был святой крестовый поход. Все народы расправлялись с евреями и побивали их!
– Но лишь в России младенцев наших рвали на куски! Доколе, господи?
– Покуда мы не втопчем вас в вашу грязь! Пойдем отсюда, Вера. Не якшайся с грязью.
– Порой я сомневалась в своей любви… инстинкт тысячелетий… евреи отреклись от Христа…
– Браво, дочь! Вот это – Ревендаль!
– Но теперь, Давид, я иду к тебе со словами Рут: твой народ – мой народ, твой бог – мой бог!
– Стыдись! – возопил поспешивший ликовать барон.
Вера, взволнованная собственными словами, экзальтированным жестом протянула руки к Давиду. Тот остался холоден и бесстрастен.
– Давид! – издала Вера мучительный крик.
– Ты не можешь прийти ко мне. Река крови разделяет нас.
– Река? Но любовь наша преодолеет семь морей!
– Слова! Они легковесны в твоих устах!
Сохраняя спокойствие, Давид говорил о кошмаре погрома. “Кровь хлещет из искалеченных женских грудей, брызжет мозг из расколотых черепов младенцев!” Он рассказал, как убили его сестру, малютку Мирьям, как вырвали язык у отца. Барон помрачнел. Вера плакала. “Только для христиан существуют горизонты славы и счастья, а еврею предписаны казни и муки!” – произнес Давид, и хладнокровие изменило ему, и он разразился истерическим смехом.
– Давид, позволь твоей Вере успокоить тебя! – проговорила она, пытаясь обнять его.
– Не надо этого! Мертвящий холод меж нами!
– Поцелуя меня!
– Я почувствую кровь на твоих губах.
– Моя любовь сотрет ее!
– Христианская любовь! Для кого я покинул своих? Голос в сердце звал меня назад!
– Давид!
– Я не хотел слышать этот голос, я слушал голос дочери палача! Я возвращаюсь домой!
– А твой дом здесь, Вера! – воскликнул приободрившийся барон, протягивая дочери руки.
– Твои руки, отец, издают запах той кровавой реки!
– Не повторяй его болтовню! Ребенком ты ласкалась к этим рукам, а на них запах боя.
