Лицо обветренное, на лбу косой шрам, тяжёлый взгляд.
– Костик… Константин, – поправился Костик.
– Егор, – представился владелец простуженного голоса. – Я отвоевался. Сейчас в госпиталь. Чуть подлечат, а потом… – по его лицу пробежала еле уловимая тень, а может это была тень от какого-то предмета за окном, – Столяр без руки. Столярничал до войны. Я ведь флотский. Наводчик. Главный калибр. Эсминец. Потопили нас. Подлодка. Практически никто не спасся. Каким чудом жив, не пойму. Потом госпиталь. Месяц провалялся с воспалением лёгких. Морская водичка на пользу не пошла, хоть и август стоял. Эсминец «Карл Маркс», может слышал? Затем батальон морской пехоты. И ведь из каких только переделок выходил без единой царапины! А тут авианалёт, накрыло. Не успели в щель спрыгнуть. Товарища насмерть, а мне руку отсекло. Срезало ровненько…
Глаза у Егора заблестели, и он отвернулся к окну. Костик наклонил голову насколько возможно, и посмотрел в спину моряка с чувством жалости и боли. Но взгляд выхватил заодно и часть помещения. Что-то похожее на плацкарт. Только видно, что лежанки сделаны из дерева в три яруса. Напротив, на верхнем ярусе лежал человек, лицо в бинтах, закутан в одеяло и непонятно, жив или нет. Чуть ниже лежал молодой парень с перебинтованной головой и перебинтованной рукой, которая находилась поверх одеяла. Этот спал, потому, как губы время от времени шевелились. Похоже, бредил. Кто лежал на нижней полке, видно не было, как и на полках под Костиком.
- Знаешь, браток, я ведь погибнуть должен был давно. И не раз. А оно вон как вышло, – Егор кивнул на пустой рукав халата. – Друзья-товарищи погибали, а я… Дружка своего вспомнил. Дружок у меня был, тоже артиллерист с нашего корабля, Василий. Его ранило чуть раньше, чем подлодка пустила наш миноносец на дно. А потом встретились в пехоте. Бывает и такое. Осенью сорок первого нас перебросили на Олонецкий перешеек, где держалась двадцать первая стрелковая. Остановили фрицев и финнов на южном берегу Свири. Они несколько раз пытались форсировать реку, но мы им не дали. Они нам тоже не дали. В одной из таких атак через Свирь и пропал мой дружок Василий. Без вести. Я тогда раненого командира из воды вытаскивал. Ваську долго ждал на нашем берегу, но он так и не объявился. А все кто вернулся, ничего о нём сказать не смогли. С этой болью я воевал…
Егор замолчал, пальцы с силой сжали угол одеяла, которым был укрыт Костик, а глаза будто остекленели, остановившись на какой-то видимой только ему точке. Лицо вытянулось, превратилось в безжизненную восковую маску.
