Потом началась основная протокольная часть, и она продолжалась где-то около часа. У президента был заготовлен огромный список тем, и он не пропустил ни одной из них, затевая обсуждение каких-то не достойных упоминания мелочей. Мне тем временем удалось переговорить с Никсоном и Фордом. Вот Форд, подобно Генри Киссинджеру, мог ворочать масштабными (внешнеполитическими) делами. Он держал под контролем все серьезные вопросы Восточной Азии, понимал, куда она движется, как происходит это движение, понимал, куда движется Юго-Восточная Азия и как она встроена в общую политику».
ЛКЮ продолжает со вздохом: «Я ушел от президента в некотором недоумении. На прощание он подарил мне книжку, изданную в ходе его предвыборной кампании. Она называлась „Почему не самое лучшее?“. Итак, я вернулся в гостиницу и решил разобраться, что это за человек. Книжка меня просто поразила. Он вспоминал, как в детстве отец дал ему то ли дайм, то ли доллар и попросил отнести в кассовый ящик. Наш малыш вместо того, чтобы выполнить просьбу, зажал этот доллар, а заодно прихватил из кассы еще один. В книжке рассказано, как отец его выпорол. Я не понимаю, кто тянул президента за язык. Делать такие пакости да потом еще хвастаться всему свету, что в детстве ты был просто-напросто мелким воришкой».
Тут я не удержался и вставил «свои пять копеек»: «Было еще позорное интервью, данное журналу „Playboy“. Помните его уморительный перл, который облетел весь свет? Его спросили, не испытывал ли он, будучи в браке с Розалин, физического влечения к каким-нибудь другим женщинам, и он согласился, что похоть иногда посещала его сердце. После этого все повторяли, что какое-то странное место он выбрал в своем теле для похоти».
(В комнате послышался смех – оказывается, эти два практически невидимых санитара вполне себе живые люди и даже умеют хихикать.)
«Да, – согласился ЛКЮ, – похоже, каких-то шариков ему явно не хватало. Помните его встречу с адмиралом-подводником Риковером? Когда адмирал спросил его, на каком месте он был в Аннаполисе, президент ответил, что где-то на 167-м. На что Риковер выразил удивление: „А почему же не на первом?“»
Этот грубый, прямолинейный адмирал вполне мог такое отчебучить, подумал я, после чего выразил ту же мысль вслух, но уже слегка изменив стилистику: «В некотором смысле этого Риковера, способного на прямые и откровенные высказывания, можно рассматривать как вашего духовного брата».
Разумеется, ЛКЮ ничего не ответил.
