— Фамилии не знаю… Все его называли техником…
— Можете описать внешность?
— Да… Такой… С французской бородкой…
— Хорошо! — быстро, лихорадочно перебил следователь. — Где "техник" объяснял устройство снарядов? Ведь он объяснял? — Рысаков кивнул. — Адрес!
— Тележная, дом пять… Номер квартиры не помню…
— Молодцом, Рысаков! Еще один вопрос, и вы пойдете обедать. На улице, в толпе, вы бы узнали "техника"?
— Да…
…Квартира была снята в старом двухэтажном доме с мезонином. Хозяйка, полуглухая придурковатая старуха, от которой постоянно попахивало домашними ликерами, на квартирантов не могла нарадоваться: тихие, обходительные, платят аккуратно, бывают редко, а если гости наедут — все чинно, благородно, никакого шума, пьют чай, беседуют. Вот только просят беседам не мешать, не лезть то есть с вопросами-расспросами, так это пожалуйста, Пелагея Ивановна Вихорская — женщина воспитанная, молодые дела понимает.
Пелагея Ивановна и открыла дверь Софье Перовской:
— Ждут, ждут, — сказала она радостно, дыша вишневым ликером. — Сказали, барышня миленькая приедут. И впрямь миленькая, ишь личико с мороза распылалось! Дай вам бог женишка славного.
— Спасибо, — Перовская уже поднималась наверх по деревянной лестнице с высокими перилами, а сердце разрывала тоска. "Женишка славного… Андрей, Андрей…" — стучало в висках.
Софья Перовская еще не знала, что сегодня Андрей Желябов, узнав от следователя во время утреннего допроса, что покушение на Александра Второго удалось и арестованный Николай Рысаков предстанет на суде как убийца царя, подал письменное заявление на имя прокурора Петербургской судебной палаты:
"Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы, если Рысакова намерены казнить, было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения.
Прошу дать ход моему заявлению.
Р. S. Меня беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя лишь по недостатку формальных улик против меня, ветерана революции. Я протестую против такого хода всеми силами души моей и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две.
