Через пять минут я уже был в каюте Муханова. Точнее, затаскивал в нее ящики со всевозможными бумагами.
— Эта каюта на двоих. Пока вторая койка свободна, будешь спать здесь, — сказал Муханов.
Внезапно наш ледокол начал слегка покачиваться.
— Поплыли! — удивился я.
А про себя подумал: «Неужели выходим!» Знал ведь, что через два дня выход, а все равно обрадовался: вдруг да и выходим.
— Идем на буксире к пристани, — объяснил Муханов.
Когда мы причалили к пристани, я вышел на палубу.
— А ты что стоишь без дела! — сразу подбежал ко мне завхоз. — Ты, кажется, из экспедиции?
— Да, — ответил я на всякий случай.
— Как фамилия?
— Решетов.
— Решетов? У меня такой фамилии в списках нет. Ладно, внесу. Вон телега привезла связки книг, видишь? Быстро перетаскай их в кают-компанию. Третий трюм.
И я побежал по трапу на пристань к телеге.
Я таскал связки книг, на ходу читая названия на корешках. Лев Толстой, «Война и мир». Художественная. Боднарский, «Великий северный морской путь» — научная. Шекспир, Собрание сочинений, том первый — снова художественная.
С палубы я бежал вниз по деревянной лестнице-трапу, потом по коридору, который был забит всевозможными грузами, в кают-компанию. Там у стены, около пианино, стояли три высоченных книжных шкафа. Дверцы у них были заперты, ключ — у завхоза. Я сваливал книги около шкафов, так, чтобы они не загромождали проход, и бежал за новыми.
С последними связками мне не повезло. Веревка у них лопнула, и книги рассыпались по палубе. Я стал ползать по доскам, собирать их, и тут как раз вышел Отто Юльевич.
— Зря время не теряете, — сказал он, улыбнувшись и обходя разваленные мои книги.
Я даже голову опустил от стыда.
Подбежал завхоз.
— Кончай канителиться, — прохрипел он. — Вон приборы привезли профессору Визе. Спроси у него, куда ставить, и таскай.
Профессор Визе подошел сам. Он был в синей матерчатой блузе, в круглых роговых очках. На вид он был не такой-то уж и старый. Никогда бы не подумал, что это он в исторические времена плавал с Седовым на «Святом Фоке», собирался идти вместе с ним к Северному полюсу…
— Позвольте узнать, молодой человек, вашу специальность? — спросил он.
— Я художник. Петр Решетов. Художник-карикатурист. Готов быть кем угодно, Владимир Юльевич.
Имя и отчество профессора Визе я узнал еще в Москве.
Ящики с оборудованием были потяжелей книг. Но я взваливал их на спину и поднимался, слегка покачиваясь, с пристани по трапу на ледокол.
