Император не мог себе позволить строить государство по схеме одна держава — один народ — одна вера. Империя даже в идеальном мире не способна на такие фокусы. Это формула для маленького мононационального государства. Да и то — весьма условная. Так как даже в приближении девяноста процентов ее выполнить технически не представлялось возможным.
Старая османская Империя, построенная по сути, как реинкарнация Византии, была населена десятками народов. Которые исповедовали не только католицизм, православие, суннизм и иудаизм, но несколько десятков иных ветвей аврамических религий. И повторять ошибку крестоносцев Андрей не собирался, в оголтелых попытках что-то жестко навязать местным жителям. Ибо это влекло за собой безусловные и по сути своей бесконечные внутренние вооруженные гражданские конфликты.
Ему же требовалось совсем иное.
Ему требовалось в самые сжатые сроки слепить из обломков державы хоть как-то работающую конструкцию. Причем не требующую от него постоянного ручного управления. С этой «радостью» он уже настрадался в Туле и своем графстве.
Но там имелся дефицит кадров. А тут — вон — море.
Тем более, что он во время своего выступления старался четко показать, что он не враг ислама. И не собирается за него преследовать. Что в теории позволяло относительно мягко собрать обратно под крыло Империи многих аристократов Великой Порты.
Понятное дело, что в восторг от его программного выступление не пришел никто. Но это и не требовалось. Главное, что каждый увидел для себя определенное поле возможностей и заинтересовался…
1560 год, 17 января, Константинополь
Андрей сидел на своем троне и молча смотрел на Михримах.
Женщина была бледна. В глазах ее отчетливо читался страх. Но она держалась, стараясь не уронить достоинство перед присутствующими мужчинами. Они ведь были не наедине.
Ее брат, Баязид согласился принять предложение нового Императора и сдал эту особу вместе со всеми детьми. И даже личными слугами. Общим сетом. Да так ловко и складно все провернув, что она даже вывернуться и удрать не сумела.
— Долго же ты от меня бегала, — мрачно произнес Андрей, глядя на нее тяжелым давящим взглядом. — А ведь замуж хотела. Или, в крайнем случае, дочь свою выдать, если сама не глянешься. Что? Желание пропало?
— Я поняла, что мы не пришлись к твоей душе. Чего же навязываться?
— И поэтому ты попыталась убить мою законную жену? А потом, когда ничего не получилось, постаралась нас поссорить?
