Ничуть не идеализируя своих героев, показывая их такими, какими сложились они под бременем бесчеловечной жизни, он в большинстве случаев умеет разглядеть в них некую «искру божью», неистребимое зерно человечности, живую и отзывчивую душу, скрытую подчас за внешней грубоватостью и примитивностью.
В прозе Геллери весьма ощутимо влияние русской классики. Сугубо городская тематика его произведений и то, что главный герой его — «маленький человек», явно сближает венгерского писателя с творчеством писателей «натуральной школы» — важнейшего направления в русской литературе XIX века. Своеобразие Геллери, однако, состоит в том, что в самых суровых, реалистических своих зарисовках он парадоксальным образом остается сказочником. Все его резко различные, на первый взгляд, новеллы объединены общей интонацией. Мир Геллери — сказочный, аномальный, ирреальный, призрачный в самом своем реализме. Один из замечательных писателей — современников Геллери, Деже Костолани, так писал о нем: «Каждая работа этого молодого писателя — волшебный реализм». Эта формулировка — очень точное определение основной особенности поэтики Геллери. Ключом к пониманию этой особенности может служить новелла «Нашлась работа», в которой метафорически осмысляется роль писателя в обществе, эта новелла — как бы размышление о собственном творческом пути. Смысловое ядро новеллы — прощание с первым, юношеским периодом творчества. Фантазии, сказки, сочиненные автором в этот период, сами толкают его к реальной жизни, к труду, тем самым, в собственно творческом плане — к реализму: «Да, это мы, твои творения, посылаем тебя на работу, потому что в нас — лишь Мечта, Дуновение ветра, Сон да Рассвет. В нас никогда не строят домов, не слышно запаха рабочего пота, перепалок с хозяином. Наши герои беззаботны, как пташки, они славят господа, чмокают друг друга в щечки, порхают туда-сюда на облаках, играя с ангелами. Но когда ты начнешь наконец что-то делать своими руками, на наши страницы, отирая со лба пот, шагнет рабочий, и наша мелодия зазвучит в унисон с выдохом натруженной груди». Автор послушно уходит от сказок в большой мир, реальную жизнь. Однако то занятие, которое он избирает себе в итоге, оказывается не так уж далеко от изначального. Другими словами: от сказок через познание реальности снова к сказкам — вот путь, который проделывает автор. Интонация сказки, правда страшной сказки, сохраняется при описании самых чудовищных ситуаций действительности. Таковы, например, рассказы «Масленица» и «Б». В изображение невероятной нищеты, голодной смерти неожиданно включается «игровой», карнавальный, полуфантастический элемент, трупы повесившихся людей невозможно отличить от масленичных чучел и т. п. При этом рассказ «Б» — едва ли не единственный, кончающийся неожиданным открытым обличением, «прорывом» полусказочной ткани повествования: «Место действия: Центральная Европа. А точнее — большой город, название которого начинается с буквы Б…»
