Для меня то была пора, когда слова заслоняли жизнь, они вбирали в себя людей, воды, горы и все чудеса господни. Иногда два слова вздыбливались во мне, как два крутые берега, меж которых мчится, бурля, вода, и я все дни напролет упрямо ковал над ними мосты, блестящие и зыбкие, как радуга. В трудах другом и братом мне было безмолвие; я отдыхал на нем, как кувшинка на глади озера. Я покоился под его ажурным сводом, и тишина, наполняя его, начинала звучать и искриться.
Да, тогда я не верил в потусторонний мир, здесь, на этой земле, хотелось мне райской жизни, воплощения мечты; и голодный, ославленный лентяем, я страдал и мучился думами о ней.
Проходили молодые годы, и во мне поколебалась вера в мою тайную мечту — ведь будь она осуществима, она бы сбылась. А вокруг голодали даже те, кто трудился, так что мечтателям и вовсе ничего не доставалось. Тогда-то в моей омраченной душе и прозвучало фанфарой маленькое газетное объявление:
Требуются господа с пламенным и страстным взглядом.
И хотя до этого я всячески избегал службы, теперь решил: за эту работу я возьмусь. Подгоняемый утренним ветром, словно приговоренный, уныло поплелся я по указанному адресу.
Меня встретил усталый подъезд и повел по дуге деревянных ступенек к конторе, белой и тесной, как коробка. Я тихо вошел. На столе, растянувшись во всю длину, лежал седой человек с ослепительными глазами. Начальник. Вокруг него расположились унылого вида господа а стоптанных башмаках и с такими же, как у Начальника, огненными глазами; одно плечо у них было ниже другого, а на самом дне этого ската — туго набитые кожаные портфели. Господа эти словно собрались в дальнее путешествие и грустно молчали перед расставанием. Только один из них показывал соседу, как похудел он за нынешнее жаркое лето и как ему свободен воротничок. Они были сонные от усталости, только глаза горели живым огнем. И когда меня объял огонь этих любопытных глаз, в груди словно дрогнули мертвые колокола. Я пытался отыскать хоть один прохладный взгляд, но из огненного колодца попадал в жерло вулкана или на комету меж широко раскрытых век. Да, то была «Королева глаз» — бюро по продаже чудодейственных глазных капель. Это она выманила меня из одиночества своим удивительным объявлением. Она не требовала от господ ничего, кроме пылающего, огненного взгляда!
Вот так за двадцать пенгё и пятнадцать процентов с выработки в неделю и приняли на службу мои глаза, а с ними вместе и пламенные мои мечты, чтобы они, как два живые плаката, обходили большой город.
