Лжец | страница 57
Как обнаружил Эндриан, говорили они примерно следующее:
— Ну да, в общем-то, это я.
— Иди ты, Эйтчесон! Все же знают, это твоя работа.
— О господи! Как ты об этом пронюхал? Думаешь, директор тоже знает?
Эндриан запоминал эти реплики и старался воспроизводить их сколь возможно точнее.
В тот же день, после ланча, Тикфорд, директор Эндрианова пансиона, воздвигся посреди столовой, как и прочие одиннадцать директоров в своих одиннадцати пансионах.
— Перед спортивными занятиями старостам надлежит забрать из кабинетов все экземпляры журнала и уничтожить их. Всякий, у кого после трех часов дня будет обнаружен подобный экземпляр, понесет суровое наказание.
Таким злющим Эндриан Тикфорда еще не видел. Уж не догадался ли он, что «Херня!» происходит именно из его пансиона?
Эндриан и Том с радостью отдали свои экземпляры.
— Получите, гауптман Беннетт-Джонс, — сказал Эндриан. — У нас имеется также издание «Процесса», сочиненного печально известным евреем по имени Кафка. Полагаю, Берлин одобрит вас, если вы бросите в костер и эту книжонку. Да, и вместе с ней — сочинения декадентствующей лесбиянки и большевички Джейн Остин.
— Поосторожнее, Хили. Ты в списке. Если ты хоть как-то связан с этим дерьмом, считай, что у тебя неприятности.
— Спасибо, Сарджент. Не буду больше отнимать твое драгоценное время. Уверен, тебе еще предстоит посетить с подобной же целью множество наших соседей.
И все же, сколько бы шуму ни наделал журнал, Эндриана почему-то томило разочарование. Ничего его статья не изменила, ни капельки. Он, собственно, и не ожидал, что в классах разразятся открытые боевые действия, и все-таки грустно было сознавать, что если его, Хэрни и прочих завтра изобличат и изгонят, школа посудачит о них немного, а после забудет навсегда. Мальчики трусливы и консервативны. Наверное, поэтому, думал он, система и работает.
Чувствовал Эндриан и то, что, попадись ему эта статья в дальнейшей жизни, лет в двадцать, он только поежится, смущенный ее претенциозностью. Но почему его будущее «я» должно насмехаться над ним теперешним? Ужасно сознавать, что время заставит тебя предать все, во что ты сейчас веришь.
«То, каков я сейчас, правильно, — говорил он себе. — Я никогда не буду видеть все так ясно, никогда не буду понимать все так полно, как в эту минуту».
Мир не изменится, если люди по-прежнему будут позволять ему засасывать себя.
Он попытался пересказать свои чувства Тому, но тот пребывал в настроении неразговорчивом.