что я
думаю сделать. Где ключи?» «Мама, ты не сможешь вести машину! — сказал я. — Подожди, он скоро вернется. Вот увидишь». «Где ключи? Где сраные ключи от машины?» Что ж, я-то прекрасно знал, где они — на столе в вестибюле, — и побежал туда, схватил ключи и сунул их за щеку. Бог знает почему. Это ее здорово завело. «Подойди ко мне, мелкий гаденыш, и отдай ключи!» Я сказал: «Мама, ты не сможешь вести в таком состоянии, перестань, ладно?» И тогда… тогда она схватила стоявшую на столе вазу и запустила ею в меня. Ваза попала мне в голову, сбоку, разбилась, я полетел вниз по лестнице, а внизу споткнулся и упал. Видите шрам, вот здесь?
Эндриан разделил волосы и показал Троттеру с Томом маленький белый шрам.
— Пять швов. В общем, лицо мое заливала кровь, а мама трясла меня и лупила по щекам, слева и справа, слева и справа. «Отдашь ты мне эти сраные ключи?» — визжала она, встряхивая меня на каждом слоге. Я лежал на полу, плакал, не скрою, просто подвывал: «Пожалуйста, мама, тебе нельзя выходить из дому, нельзя. Пожалуйста!»
Эндриан примолк и огляделся по сторонам.
— Может, рискнем, выкурим по сигарете, вы как?
Том раскурил сразу три.
— Продолжай! — сказал Свинка Троттер. — Что было потом?
— Ну, — сказал, глубоко затянувшись, Эндриан, — чего мама не заметила, так это того, что от удара ключи вылетели из моего рта, точно тарелочка для стрельбы из метательной машины. Она думала, что ключи все еще у меня во рту, и потому начала с силой раздвигать мне челюсти, знаете, как ветеринар, собирающийся скормить собаке таблетку. «А, значит, маленький сучонок проглотил их, так?» — спросила она. И я закричал в ответ: «Да, проглотил! Проглотил, и ты их не получишь! Так что… так что просто забудь о них!» Но, точно пристрастившийся к героину подонок из хаммеровского[24] фильма ужасов, я невольно и сам искал их глазами, и, разумеется, мама, проследив направление моего взгляда, на четвереньках переползла вестибюль и сцапала ключи. И выскочила из дома. Я все кричал и кричал, призывая ее вернуться. Потом услышал хруст гравия под покрышками, а потом — опять-таки как в фильме ужасов — потерял сознание.
— Господи, — произнес Свинка Троттер.
— Она угробила семью из четырех человек, ну и себя, конечно, — сказал Эндриан. — Отец, ни единого раза в жизни ей не изменивший, и поныне еще не оправился от этой истории. Она была сукой, моя мама. Самой что ни на есть сукой.
— Да-а, — сказал Том. — Штука-то в том, Эди, что я — может, ты забыл, — но я в прошлом триместре познакомился с твоей мамой. Рослая женщина с широкой улыбкой.
