— Знаете, ребята, чудная штука! Старина Биффо выкинул нынче утром номер. Сначала устроил мне таску за нерадивость, а после пригласил к чаю. Без булды! Взял да и пригласил.
— Наверное, он в тебя влюбился.
— Поганые твои слова, Томпсон. Лучше возьми их назад, не то по ушам получишь.
Они прошлись еще немного — Эндриан практиковался в новых оборотах, а Свинка Троттер плелся сзади, встречая каждое слово раскатами такого хохота, что Эндриану эта игра скоро прискучила.
— Кстати, — сказал он. — Расскажи мне о своих родителях, Том.
— А что ты хочешь знать?
— Ну, ты вообще ничего о них не говоришь.
— Да о них и говорить особенно нечего. Папаша работает в «Бритиш Стил», мама того и гляди пролезет в мэры. Две сестры, обе с приветом, и брат, который появится здесь в следующем триместре.
— А у тебя, Хили? — поинтересовался Свинка Троттер. — Чем занимаются твои родители?
— Родитель, — ответил Эндриан. — Мамы больше нет.
Троттера это потрясло.
— О господи, — сказал он. — Извини. Я не знал…
— Да нет, ничего. Автомобильная катастрофа. Когда мне было двенадцать.
— Как… как ужасно.
— Давайте пройдемся до Глэдис Уинкворт, там я вам все и расскажу.
Церковь городка стояла на холме, а на кладбище при ней — которое люди вроде Сэмпсона, обладатели сокрушительного остроумия, неизменно именовали «мертвой точкой города» — имелась деревянная скамья с вделанной в нее табличкой, на которой было написано: «Глэдис Уинкворт». И все. Предполагалось, что скамью воздвигнул спятивший вдовец, вознамерившийся увековечить подобным образом память покойной жены. Том считал, что жена эта прямо под скамьей и зарыта. Эндриан же был уверен, что это просто-напросто собственное имя скамьи, и от веры своей не отступался.
С Глэдис было видно все: Верхние, Средние и Нижние спортивные площадки, театр, Старую классную, библиотеки, Капеллу, столовую и Школу искусств. Сидевший на ней человек ощущал себя генералом, озирающим поле битвы.
День стоял холодный, и, пока все трое поднимались к кладбищу, изо ртов и ноздрей их вырывался парок.
— Увы, забыв про грозный рок, резвятся шалуны,[23] — произнес Эндриан. — Живые и юные играют в прятки среди могильных камней хладных и мертвых.
Том с Эндрианом присели, ожидая отставшего Свинку Троттера.
— История моей матери не очень приятна, — начал Эндриан, когда Троттер плюхнулся рядом с ними, — но я расскажу ее вам, если вы пообещаете сохранить все в тайне. Она известна одному лишь Папаше Тикфорду. Отец рассказал ему все, когда я приехал сюда.
