– С вами хорошо играть, Билл, – сказала Сэлли.
– Да, но я играл плохо и потерял массу времени, тогда как должен был заниматься поисками.
– Что-нибудь случилось? – спросила Сэлли.
– Пожалуй, да. Это был большой день, вплоть до той минуты, когда я увидел тетю Дору.
Он рассказал ей о телеграмме Симона Портера и об инциденте с чемоданом Микклесена.
– Дела идут, – добавил он.
– Как будто так, – признала Сэлли. – Что вы теперь намерены делать?
– Гм… что-нибудь очень сильное, будьте уверены. Я зоркий и проворный. Моя мысль на полном ходу.
– Да, но что именно вы будете делать?
– Дорогая моя, ну не будьте такой педантичной. Неужели вы мне не доверяете?
– О, я знаю, что вы прелесть, но…
– Никаких «но». Вы накануне великих событий. Следите и ждите!
Вид у него был уверенный, но, пока он дошел до каюты, эта уверенность начала испаряться.
С минуту он раздумывал над тем, какими будут его приготовления к обеду. Никакого обеденного туалета, это было ясно. Ему следует как-то извиниться перед Джимом Бэчелором. Во всяком случае, вчера он был одет как следует, и остальные гости могут делать какие угодно выводы относительно его сегодняшнего вида.
Он потянул дверь в ванную – конечно, заперта. Он дергал, окликал англичанина – никакого ответа. Нужно пойти и открыть дверь в ванную из соседней каюты. Когда он подошел к двери каюты Микклесена, какое-то внутреннее чувство подсказало ему не стучать. Он вошел очень тихо. Каюта была пуста и погружена в полумрак. И вдруг сердце его замерло. Белое пятно в полумраке оказалось рубашкой Микклесена! Она лежала совсем близко, на стуле под иллюминатором. Он опустил руку и прикоснулся к ней, и в ту же минуту из ванной послышался слабый звук. Он быстро отдернул руку, но за эту короткую секунду успел сделать интересное открытие. В дверях ванной показался Микклесен.
– Боже мой! – закричал он. – Как вы меня испугали! Что вы здесь делаете? К черту все, неужели на этой яхте нет права собственности?!
– Простите, – сказал Билл. – Я не знал, что вы в ванной, и зашел, чтобы открыть ее. Я решил, что вы ушли и оставили дверь ванной запертой. Это было бы не впервые, вы знаете.
– Вы же видите, я пользуюсь ею, – раздраженно произнес Микклесен. Половина его лица была выбрита, и в руке он держал бритву. – Впредь я буду очень признателен, если вы постучите, входя в мою каюту.
Билл размышлял. Микклесен был разоблачен, но любовь к эффектам подсказала Биллу, что возмездие надо отложить. Лучше разоблачение в присутствии Джима Бэчелора, чем сцена в полутемной каюте между двумя людьми.
