– Очень поздно, очень занят, – проговорил японец. – Сейчас все вам приготовить.
И он вынул из чемодана пиджак.
– Не стоит, я сам все сделаю, – сказал Билл. – Лучше пойди, спокойно выставь этого англичанина из ванной и открой мне дверь.
Тату тотчас ушел, и вновь в соседней каюте послышались голоса. Снова в двери ванной щелкнул замок, и появился Тату. Билл бросился к замку и запер дверь со стороны Микклесена. Он пожалел, что раздавшееся щелканье замка было слишком слабым и не могло выразить его чувств.
– Ты иди, Тату, – сказал он. – Я сейчас очень спешу, и мне некогда изучать, как здесь обслуживают гостей по вечерам. Как-нибудь, когда мы оба будем свободны, ты продемонстрируешь мне, ладно?
– Если я буду нужен, позвоните мне, – предложил Тату.
Билл поспешно стаскивал с себя одежду. Если он хочет побыть несколько минут наедине с Сэлли и закатом, то быстрота должна стать его девизом. Ему приходилось иногда по утрам вскакивать, умываться, бриться, одеваться и поспевать в редакцию меньше чем за двадцать минут, а сейчас он намеревался побить свой рекорд.
Когда он накладывал последние мазки мыльной пены, Микклесен начал дергать ручку двери. Он дергал ее настойчиво и долго, и в ушах репортера это звучало как музыка.
– О, старина, ведь вы же, надеюсь, не злитесь? – ворковал Билл. – Нет ведь? Как ужасно!
– Проклятье! – произнес голос за дверью, но дерганье прекратилось.
Билл вышел из ванной, не открыв замка. Он достал свои бриллиантовые запонки, выглядевшие богато, но несколько старомодно. Это была собственность бедного дяди Джорджа, переданная ему тетей Эллой на следующий после похорон день.
Весело мурлыча что-то под нос, Билл извлек из чемодана толстый сверток. Молодчага, Гонолулу Сэм! Он, конечно, все сделал, как обещал. Эта штука у него – «Обратно тот же день» – на высоте! Им пришлось-таки поторопиться ради Билла. Великие маленькие труженики эти китайцы, на них всегда можно положиться. Если они обещают сделать что-либо, так уж сделают. Он разорвал бечевку и любовно развернул оберточную бумагу. Перед ним лежала яркая розовая рубашка. Поразительно, как иногда медленно в критические минуты до нас все доходит!
Первой его реакцией было удивление: как эта мерзость оказалась среди его вещей? Он отшвырнул ее в сторону и увидел рубаху ярчайшего пунцового цвета. Следующей в этом параде предстала ослепительно зеленая рубаха, которая могла вызвать всеобщее восхищение в день святого Патриция. Затем немного ветхого белья и таких же носков. Несколько воротничков. И никаких других рубашек.
