Мопся на белку, разумеется, ноль внимания. А вот кашель вводит её в недоумение. Она даже ушами слегка шевелит — откуда в этой комнате взялся надсадный беличий кашель?
Пожалуй, пришла пора её отвлекать.
— Бутылки — это же деньги, тётя Марина, — искренне удивляюсь её непонятливости и асам смотрю за реакцией. — Видели сколько стоят? Вот я их и держу на всякий случай, как неприкосновенный запас.
Мопся понимающе кладёт мне на плечо свою руку.
— Не люблю я их, — делится она со мной сокровенным секретом, — финнов этих с глазами белёсыми. Молчат, смотрят, ничего не говорят. И ведь я так и думала, что пустыми бутылками не брезгуют…
Тогда я отворачиваюсь к стене и тоже ничего не говорю. Из солидарности с финнами с белёсыми глазами. Я люблю финнов. Особенно утыканную булавками девушку за кассой «Призмы» люблю. А еще ту, которая в искусственной шубе. И ничего тут не могу с собой поделать.
Я бы чувствовал себя куда увереннее, если бы не вчерашняя рождественская вечеринка. Если вы думаете что она прошла удачно, и всё закончилось на том моменте, который я описал — ну, поболтали потом ещё немного, да и разбрелись спать — вы ошибаетесь очень сильно.
Вы просто не знаете, на что способен Телониус Белк, спустивший по поводу праздника все тормоза — да и я тоже слегка виноват, раз уж пошел на поводу у воображаемой белки.
Зато мы неплохо… да нет, не неплохо, а просто здорово повеселились…
Поёрзав перед окном, Белк говорит:
— Если понравилось, то наливай.
А я говорю:
— Нет, больше не буду.
Не забывайте, что мне четырнадцать лет. И некоторые игры уже стали опасными. Больше, впрочем, и вправду уже не лезло.
Белк бурчит, что в четырнадцать лет другой белк, взрослый, давал ему чашку Джек Дэниелся в день, и заставлял закусывать кашицей из строчёной рыбы. И ничего хуже он в жизни не ел. Рыба у нас, к слову сказать, есть. Если туда покрошить сушёный тост — получится то, что надо.
Но сами понимаете, что человек, только что навернувший мармеладный салат, к рыбе относится с брезгливым пренебрежением.
Белк тоже так считает. Он наворачивает ложками мармелад и запивает его прямо из бутылки.
— Тогда что делать? Квартиру, может, уберём?
Мне так хорошо смотреть на тающие под фонарём сугробы, что я даже не понимаю, шутка это или нет. Поднимаю глаза и вижу, что вроде не шутка. Белк навострил усы. Я вижу, что он действительно готов убрать под горячую руку квартиру.
— Что я, принцесса тебе диснеевская? — улыбаюсь я, вспоминая, кто ещё может задуматься об уборке квартиры на рождество. Отворачиваюсь к своему естественному телевизору — незанавешенному окошку. Но на улице никаких развлечений нет. Похоже, все разошлись по домам и там себе, втихаря, празднуют.
