— А мы будем делать ржаные бургеры? — интересуется он, как ни в чём не бывало.
Тема его отсутствия в родительский день больше не поднимается. Есть масса гораздо более важных проблем.
Делать ржаные бургеры? Почему бы и нет.
Я прикидываю размер сковородки и решаю оставить эту затею на потом. На утро осталось пара скукоженных прыщей осенней проросшей картошки.
Ухожу с кухни, присаживаюсь за «Эстонию» и прогоняю смертоносную целотоновую гамму по всем октавам, как это делает Монк. Жизнь входит в привычную колею. Уютно без родителей как не крути… не хватает, может, только собаки. Расслабившись как на пляже под солнышком, я подумываю о том, почему бы не завести здесь, в Финляндии собаку. Чтобы она была непеременно финской породы и такого же независимого характера. Вот только как на это посмотрит Телониус Белк? Хорошо? Или скажет как всегда, мол? отвяжитесь?
Но оказывается что Белк не против некоторых пород собак. Правда, дома такое заводить он бы поостерёгся.
Пожевав картошки в мундире, я выплёвываю пресную кожуру. Ну и гадость. Хорошо бы вечером сгонять в магазин. Но не сегодня. Сегодня вечером мы собираемся идти хоронить Козла. Или ладно, пусть не Козла. Пускай дядю Сашу.
Солнце действительно начинает припекать. Но нет, чтобы взять, да и растопить снег… Нет. Ни за какие коврижки.
Вспоминаю, какой он был — Козёл… Похожий на капиталиста из Незнайки на Луне. Такое вот детское осталось у меня о нём воспоминание.
Я упихиваю его дряхлый ушастый саксофон в новый, практически белоснежный кофр — нет, даже не проминаю поролон, уши саксофона сами гнутся. Наконец уместил. Пытаюсь настроиться на похоронный лад. Погода к этому довольно серьёзно располагает.
А плеер уже давно не работает. Слишком долго простоял на окне и батарейки в нём отсырели. Поэтому, вместо подобающих к этому случаю стандартов типа Take the A-Train в голове — детская песенка про чухчух-чучух-чучухающий паровозик. За шиворот падают капли — не то снег, не то дождь. А Белк поступил гораздо умней, чем я. Он взял с собой зонт. Очень уместно для похорон в такую сучью погоду.
— Падап! Бам. Пап!
Наигрывая на губе свингующий вариант траурного марша Шопена, Белк подкидывает зонтик то вверх, то вниз и даже балансирует им на носу, но недолго — ветер то и дело подхватывает зонт и относит к соседнему дереву. Правда Белк всё равно ловит зонт и через секунду повторяется то же самое. Наконец, это и меня начинает забавлять. Мы маршируем вокруг, а Белк балансирует зонтом на носу и получается очень воодушевлённо. Как будто он ковёрный клоун и оркестр поддерживает его во всем, независимо оттого, отбросит ветер в сторону зонт или вывернет его наизнанку.
