— Да, — говорю…
Прям пруда, на месте дома Прони Васильева, стоял двухжитейный дом Корешкова. Он сгорел в девятнадцатом году. Рядом стоял дом Опроси Ивановны, потом Кузи Новожилов, затем Ивана Петровича и наш дом, дальше дом Баренихи, кулака Ивана «маленького», Кольки Куприянушкина. Это был один «порядок». До колхоза в Чернееве было девяносто домов. Да сколько гуменников, да сараев было. Места не хватало, так строились на хуторах. Иван Меньшаков уехал в Ухоронку. Гриша Скачков и Александр Тихомиров построили дома на «лопатах». Это направо как идти в новую выгороду…
На нашем овине раньше был дом Кольки Куприянушкина. Это Марье Куприяновне родной брат. Когда стали кулачить, он не вынес и задавился. Я вспомнила Алексея Ефимовича Одинцова. Это отец Лельки Одинцовой из Кущубы. Было это поди в тридцать третьем году. Я была небольшая. Мы пошли дрова заготовлять. А он мимо нас прошел к Василию Паранину. Это в тот конец где Лидушка Шушкова жила. Пришел к Василию и говорит: «Дай ножа. Надо теленка зарезать». У него мельница шатровая по дороге к Ребячьеву стояла. У ней подвесная лестница была. По ней на себе мужики мешки с зерном таскали. Пятистенок у него был. А он в зимовочку свою зашел и сам себя зарезал. Два или три раза в живот ткнул. Видно не легко было. Это когда начали кулачить. Все были запуганы. Кулаков раскулачили. Остались середняки да бедняки. В колхозы-то они и пошли. А они по одиночке. Так какие из них работники? К примеру, Надя — коллективница. Она жила в няньках…
Вот что делалось-то. А Лелька попал под поезд. А Вовка — его сын, начал пить, да и умер. У него, что-то сделалось с головой. А в молодости был умный парень, учителем работал…
Помню, Алексей Одинцов жил. У него был Санко — сын и девки. Одна куда-то поехала или была направлена в армию. Не знаю куда. Надо не наврать. Наверное, проведать брата. И не вернулась. Поговаривали, что там затоптали ее лошади. А Сашка —это отец Верки Семеновой — пьяница и матерщинник. А наш тятька не матерился и вина не пил. А наша усадьба была рядом с их домом. А Александр-то эдак и матерится и матерится. Да все в бога-то, да все в бога-то. Мой отец и говорит: «Не сдобровать этому человеку. Что-нибудь да случится». В Неопалимую он напился. Был праздник Чернеева. Гуляли, все кругом деревни ходили. Он идет с Веней Черняевым и опять матерится. Матюг на матюге. При мне дело было. А тятька слушал, слушал и говорит: «Господи! Сколь ты милостив!? Я бы этого человека так бы и заразил». А утром проснулись, говорят: «Олександра Одинцова убили». Как колом дали, так и все. Нашли у дома Кати Шириковой. Прям окон. Он разматюгался с ребячьевскими парнями. Их было много. Но поговаривали и на Черняева.
