Во время работы Чайников рассказывает:
— Вчера мы у сына заведующей складом Томилы пытали: «Хорошие у тебя санки?» — «Ага — отвечает. — Хорошо на них возить и снег, и песок».
Младший сын у Томилы простодушный наивный пацан. Добрый, но по умственному развитию немного того.
А сегодня Томила была в нашей бригаде и в разговоре упомянула, что вчера два пьяных мужика спрашивали у её сына как пройти к цыганам: «Ругались, мама. Если бы, — говорит, — еще раз пургу понесли, то я бы дал им по зубальнику».
Чайников промолчал и не признался, что этот разговор о нем.
Прилетели скворцы. Шел из гаража, а они всемером сидят на тополе. Один так голосисто распевает весеннюю песенку. А на улице холодновато.
В цехе состоялось собрание по приватизации производства. Шло оно в красном уголке и вел его начальник цеха Ноженко. Он рассказывал, что такое приватизация и почему коллектив завода должен приватизировать предприятие.
— Это вынужденная мера, — растолмачивал. — Если мы не сделаем того добровольно, то нас заставят крайние условия, в которых окажется завод. И чем скорее мы на то пойдем, тем дешевле нам она обойдется. Если сейчас завод стоит тридцать пять, то к лету, вполне возможно, может уже стоить триста пятьдесят миллионов. Те, кто внесут значительную сумму, будут совладельцами предприятия. Например, сто тысяч рублей и более. И я, — говорит, Ноженко, — постараюсь внести большие деньги — продам машину, дачу. Чтоб потом купить две. Легче будет руководить коллективом, трудиться, когда завод будет в частных руках. В дальнейшем будем высвобождать женщин, избавляться от плохих работников.
Оператор нашей бригады Барковский, ранее немного поработавший в органах МВД, встал и задал вопрос:
— А не получится ли так, что придут, как когда-то, кожаные куртки и коллективизируют все приватизированное?
На что Ноженко развел руками.
— У меня было бы еще больше вопросов, если бы я был на твоем месте. Вопросы задавать легко.
— Как же, жди! Продаст он машину, — усмехнулась жена про Ноженко. — Он и так денег найдет. Тут не знаешь на что рубаху купить, а его жена и пальто за две тысячи купила и шапку норковую и сапоги, и пуховик сейчас за восемь — девять тысяч покупает. И в нашем цеху было собрание, — сообщает супруга. Приходили из управления Киселев и Владимир Ариевич Серов. Тоже гудели, что нужно выкупать завод. Мол на каждого в среднем приходится по двадцать тысяч. Я спросила: «А нельзя ли по частям внести сумму?» — «Нет! — отрезали. — Надо разом».
