Тем не менее, для того чтобы отличить индийского Человека-паука от его американского собрата, потребовалось ввести визуальные означающие его индийской идентичности. Индийский Человек-паук носит костюм, в котором красно-синее облегающее трико американского Человека-паука сочетается с индийской дхоти — полосой ткани, обертываемой вокруг ног и бедер. Для тех, кто ее носит, дхоти символизирует, во-первых, индийскую идентичность, а во-вторых, такие ценности, как честность и скромность (O’Rourke & Rodriguez 2007: 123). Сделать дхоти частью костюма понадобилось не только для выражения особых ценностей, но и для обозначения национальности и расы того, кто в него одет. Давэ отмечает, что, поскольку костюм Человека-паука полностью скрывает лицо и тело, простое одевание индийца в тот же костюм не позволило бы визуально отличить индийского Человека-паука от американского (Davé 2013: 130). Тело Павитра Прабхакара целиком скрыто от глаз — так же как и его раса. Костюм индийского Человека-паука обозначает индийскость помимо расы — настолько, что даже упраздняет последнюю, представляя национальность как традиции и ценности, а не как этничность[11].
Наблюдение Давэ имеет отношение и к другим супергеройским костюмам, особенно к тем, которые, как костюм Человека-паука, были вдохновлены мексиканскими борцами (лучадорами). В луча-либре (вольной борьбе), как и в супергеройских сюжетах, идентичность борца неотделима от маски. Создается даже впечатление, будто в маске борца и заключены его способности. Если во время боя с него срывают маску, он «лишается силы» и не может продолжать драться до тех пор, пока не наденет ее (Levi 2005: 108). «Существует целый этикет, связанный с защитой чести и анонимности» борца в маске (Ibid.: 101). Этот комплекс полуформальных правил требует, чтобы борец никогда не показывал лица. Срывание маски с противника является основанием для дисквалификации, а сам боец снимает с себя маску лишь в исключительных случаях, заранее согласовав это с организатором боя. Снятие маски также может быть символическим жестом в конце карьеры, означающим смерть идентичности, заключенной в костюме.
Хитер Леви пишет, что маска лучадора преодолевает границу, отделяющую доиспанские исконные цивилизации от послеколумбовских латиноамериканских обществ, усиливая «преемственность между исконной Мексикой… и урбанистической современностью» (Levi 2008: 134). Маска репрезентирует мексиканскую идентичность, поскольку восходит к «исконным ритуальным практикам» (Barberena 2009: 165). Скрывая лицо, боец снимает вопрос об этничности, ассоциируя себя с нацией, культурной историей и родословной, а не расой.
