Что же произошло с нашим автобусом? Водитель, чернокожая молодая женщина, на скорости пятьдесят-пятьдесят пять километров в час почему-то внезапно потеряла контроль управления автобусом и резко съехала с полосы на узенький тротуар, потом автобус врезался в каменный забор, окружавший частный дом, разрушил его и, свалив несколько деревьев, и въехав уже практически во двор того дома, ударился о стоявший там пустой трейлер и остановился. То, что я приняла за дым, по-видимому было пылью от разрушенного каменного забора. Забор и деревья смягчили удар, и мы повисли на этой метровой стене. (Уровень двора был ниже уровня дороги на метр.) Иначе быть бы нам в бассейне. Сразу был сильный шок – хотелось и плакать от пережитого страха и одновременно смеяться от радости, что жива и не покалечена. Я отделалась синяками на коленях. Из дома выбежали люди. Представляете их состояние – тихий солнечный афтернун (послеобеденное время), пятница, и вдруг во двор, сквозь забор, въезжает хорошенький бело-голубой новенький городской автобус, как огурчик. И останавливается по-над бассейном. Одна из проживающих в доме сказала, что при звуке удара подумала, что это землетрясение. Калифорнийца, видно, ничем не проймешь.
Кто-то позвонил 911. Быстро понаехало видимо-невидимо пожарных и машин скорой помощи. Движение транспорта на улице, по которой шел автобус, было приостановлено. Что собрало толпы зевак. Закружились над нами вертолеты, снимая для ТВ. Всех пассажиров автобуса собрали посреди улицы в кучку, как ягнят. Появились репортеры из газет. С большими фотоаппаратами и видеокамерами. Я поняла, что настало мое время для съемок. Пришел мой звездный час. Может меня покажут по американскому ТВ. Я сидела на предложенной мне кем-то из пожарных большой коробке и незаметно для окружающих стала позировать фоторепортерам. Мне было смешно. Ну шок-шоком, авария-аварией, а съемки-съемками. Было такое чувство, что приехала съемочная группа. И я не хотела ударить русским лицом в грязь. Но в задачи репортеров видимо не входило сделать меня звездой сюжета об автобусной аварии и показать меня крупным планом, как я там восседаю на коробке. Поэтому в газетах на следующий день можно было увидеть только мою голову в профиль, среди других пассажиров. Эту историческую статью и фотографию я до сих пор храню.
Сразу же после аварии мне кто-то дал на минутку телефон, и я, позвонив домой Майку, только успела сказать, что все в порядке, я в аварии, и я ОК. Батарейка в телефоне кончилась. Майк как раз смотрел ТВ и увидел нашу аварию, ее показывали с вертолетов. Наш побито-помятый автобус. Майк, зная, что я оптимистка, не поверил, что я ОК, и поковылял, бедняга, на костылях (тринадцать дней после операции) к соседу, просить, чтоб тот подвез его в больницу, куда повезли пассажиров. Я пыталась дозвониться домой из больницы, но не смогла. Через короткое время появился бедный Майк. На костылях, превозмогая боль. Он боялся, что я пострадала при аварии. Завершив бумажную волокиту в больнице, мы приехали домой на микроавтобусе соседа.
