Отдав журнал, я обратилась к владельцу. Им оказался индиец лет тридцати пяти. Посмотрев мое заявление, которое я уже успела заполнить, он стал задавать мне всякие вопросы. Потом подоспела его жена, индианка (они были привезены в Америку детьми) и стала продолжать меня выспрашивать обо всем. Этим магазином они владеют восемь лет, как они сказали. Индианка на меня смотрела пытливым черным индийским взглядом, пытаясь побольше узнать не столько о моем рабочем стаже, сколько о том, кто я и что. Где и как я живу, и с кем, можно ли мне доверить деньги. Пытала долго. Я уж ей рассказала и про наш апартмент, и про мужа, и про то что кактусы разводим и уже не знала, чем ее еще убедить, что я нормальный человек, не преступник. Тогда она сказала: «Хорошо, мы подумаем и вам перезвоним». И я вышла из магазина и пошла на автобусную остановку, которая была как раз напротив. Минуты через три индианка выскочила из магазина и, подойдя к остановке, встала по другую сторону небольшого газона и стала что-то жестикулировать явно в мою сторону. Я подошла и поинтересовалась, что она хочет. Она говорит: «А не хотите ли вы прямо сейчас попробовать начать работать на кассе?» Я говорю: «Хочу». И вот я постояла на кассе часа полтора, потыркалась своим длинным маникюром в кассовый аппарат, даже чуть не обсчитала кого-то на пятьдесят центов, вообщем, стала уже осваивать базис кассовой работы. И хоть индийцы (и муж, и жена) не источали аромата свежести вблизи (ведь американцы очень чистые, замытые до дыр), но я все равно их очень полюбила за доверие ко мне. Ведь это первые люди в Америке за два года, которые сразу меня схватили на работу.
На следующий день мне предстоял экзамен по вождению. Поэтому я с ними распрощалась, пообещав, что на следующий день приеду в пять вечера и буду работать до победного, до десяти вечера, когда закрывается магазинчик. Домой я приехала в полседьмого вечера, пока дотащилась автобусами. Майк мечется тигром по квартире с сильно увеличенными влажными глазами от страха, куда я пропала. Ведь он знал, что завтра экзамен, которого я очень ждала. Я ему рассказала всю кассово-индийскую эпопею. Он как услышал название района, где я была, сразу запричитал и заахал: «Нет! Нет! Ты не будешь там работать! Это очень плохой район, вблизи от фривея, такие магазины грабят, это опасно, что я буду делать без тебя вечерами (можно подумать он что-то со мной делает), мы никогда не увидимся за неделю (как будто не насмотрелись за два года), да за такие копейки (индийцы грозились платить минимум пять баксов в час), так далеко и опасно», и т. д. и т. п. Это правда, что такие магазины грабят. Заходят с пистолетами и часто убивают кассира. Но индийцы мне сказали, что их восемь лет не грабили, и я им сразу поверила. Я всегда всем верю в основном (я очень доверчивый человек по натуре, и не считаю это отрицательной чертой характера). Когда я сказала об этом Майку, он вскричал: «I don’t buy it!», что означает дословно «Я не покупаю этого», а смысл «Я не верю» – популярное здесь выражение. Он сказал, что если их грабили, они никогда не станут этого рассказывать человеку, которого принимают на работу. Мне очень жалко было индийцев, но пришлось отказаться от мысли работать у них. Да и добираться было бы действительно трудно оттуда в десять вечера, многие автобусы ходят только до восьми.
