Мы с Женькой подтягиваем общим голосом – у нас уже давно получается действовать сообща так, что порой и не различишь, кто у руля. Да и неважно это теперь…
Одноклассники слушают молча. Я же растекаюсь в самой, что ни на есть глупой улыбке. Этот эпизод я тоже помню – чуть ли не первое моё знакомство с бардовской песней, если не считать куплета из «За тех, кто на земле» Городницкого, слышанный в раннем детстве от мамы.
Гитара переходит к Ритке Дымшиц. Что, «Лошади в океане»? Точно: стихи, кажется, Слуцкого, музыка Берковского, он тоже бард. У нас её пели не реже, чем Макаревича.
…может, ответить? А что, где наша не пропадала?..
«Щёлк-щёлк». Отсек плацкартного вагона того гляди, лопнет по швам, и кто в такой тесноте обратит внимание, что Женька Абашин прикрыл глаза и на пару секунд опустил голову? Все слушают, затаив дыхание. Голос у Ритули отменный – глубокий, сильный, мягкий. После школы она пойдёт в консерваторию, уже сейчас занимается с педагогами из Гнесинки.
…всё, допела…
– Рит, можно?..
Забираю инструмент.
– Ты разве играешь? – у Милады в голосе недоумение, смешанное с лёгкой обидой. – Почему раньше молчал?
– Да ерунда, летом пробовал побренчать…
Гитарист из меня ещё тот, но… стройотряды, КСП, потом Хоббитские Игрища, посиделки реконструкторов – нахватался. Обязательный минимум из полудюжины аккордов и двух баррэ.
Галина сидит напротив. В её глазах тоже удивление. Не ожидала от нас с Женькой такого.
Откашливаюсь – больше для солидности.
– Эта песня тоже о лошадях в море. Правда, транспорт «Глория» затонул в Первую Мировую, а тут куда более ранние времена.
…ну что, поехали?..
«На круто посоленной хрупкой крупой
Вздыхающей палубе
Нас, крупами сдвинув, везут на убой
Гаральдовы баловни.
Оседланы наспех, в единый доспех
Щитами закованы,
Идем впереди низкопалубных всех
За драккаром конунга…
Ах, конунг, ты в помыслах бранных своих
Небес неизменнее.
Пока в парусах добрый ветер не стих,
Плюешь на знамения!
А те десять тысяч бедовых голов,
Что в плаванье проданы,
С норвежских фиордов, с шотландских холмов —
Лишь лестница к Лондону…»
Рваный темп с постукиванием ладонью по деке непривычен для слуха – словно ритмичные взмахи вёсел вдоль бортов, увешанных круглыми щитами. И слова не все понятны – «конунг», «драккар», «фиорды»… Мода на викингов и скадинавику придёт ещё очень нескоро, только в конце девяностых, а с «Повестями древних лет» Валентина Иванова знакомы немногим.
«Но глаз лошадиный людского ясней,
