– Ты это слышал, Стью? – ухмыльнулся Тино. – Он считает, что я акула.
– Ладно, еще увидимся, – махнул рукой Ла-Бреска и отправился к столику у окон.
Там над столом как раз согнулся высокий худой мужчина в полосатой рубахе, собираясь нанести удар. Закатав три-четыре шара в лузы, он направился с Ла-Бреской к будочке у входа. Через несколько мгновений над столом, располагавшимся на другом конце бильярдной, вспыхнули огни люстры. Ла-Бреска и Калуч подошли к столу, взяли кии, собрали шары и принялись играть.
– Кто такой Калуч? – спросил Мейер Тино.
– Да это Пит Калуччи, – отозвался здоровяк.
– Друг Тони?
– Ага, они уже давно друг с другом корешатся.
Калуч и Ла-Бреска много разговаривали. Играли они с ленцой, не придавая ходу партии особого значения. Поболтав, один из них брался за кий, бил по шару, после чего беседа возобновлялась, затем через некоторое время по шару бил другой – и опять следовал длительный перерыв. Так продолжалось около часа. На его исходе приятели отложили кии и пожали друг другу руки. Калуччи вернулся к столу у окна, а Ла-Бреска пошел к будочке расплачиваться. Мейер кинул взгляд на часы и ахнул:
– Вот это да! Уже почти шесть вечера. Пойду-ка я домой, а то меня жена убьет.
– Ладно, Стью! С тобой было приятно поиграть, – промолвил Тино. – Ты к нам заглядывай.
– Ага, как-нибудь, – пообещал Мейер.
* * *
Безлюдная улица успела погрузиться в сероватые сумерки – солнце, скрытое облаками, клонилось к закату. Стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ледяного ветра, который, казалось, хотел побыстрее загнать людей обратно в теплые дома. Ла-Бреска поднял воротник бежевого пальто и, сунув руки в карманы, двинулся прочь от бильярдной. Концы повязанного на шее зеленого шарфа развевались на ветру. Мейер старался держать дистанцию, памятуя о том, как накануне вечером осрамился Клинг. Нет, он, Мейер, лошадка старая, опытная – нельзя допустить, чтобы он облажался, как Берт. Стоял мороз, город словно вымер, и это сильно осложняло процесс наружного наблюдения. Когда на улице полно народа, вести объект – задача довольно простая, но когда вокруг ни души – слежка становится адски сложной. Объект в любой момент может услышать позади звук шагов или срисовать «хвост» краешком глаза – и тогда все: пиши пропало. Именно поэтому Мейер держал дистанцию, то и дело прячась в парадных и подворотнях, не пропуская ни единого закутка, способного стать для него укрытием. Поскольку детектив пребывал в постоянном движении, он даже забыл о холоде. Мейер не сомневался, Ла-Бреска его не вычислит. Сыщика беспокоила опасность иного плана. Если Ла-Бреска неожиданно свернет за угол или войдет в какое-нибудь здание, то Мейер его потеряет.
