Причём заметь: совсем возле — подлинное, непридуманное окно, а за ним — качающиеся деревья, птицы прыгают по веткам; внизу по земле пробегает всякая мелкая живность… Там так много интересного, постоянно меняющегося, и всё настоящее, живое. А они торчат, не отрываясь, перед своим окошком-дыркой и лишь изредка подходят к окну реальному, почти не смотрят в него.
Не правда ли, странно? Почему их всё время волнуют какие-то выдумки и не интересует реальный мир?
Рядом — всё такое живое, а они занимаются тем, чего нет.
Скажи мне честно: твои такие же? Поделись впечатлениями, и подумаем над этой загадкой вместе.
Впрочем, не спорю: они — тёплые и, в общем-то, приятные создания.
Да, кстати, чуть не забыла. Тебе будет интересно. Тот большой рыжий парень, который (помнишь, ты рассказывала) пел по ночам у твоего окошка, сегодня забрёл на наш двор. Я видела своими глазами: он шёл деловой походкой в направлении той загородки, за которую мои Адам и Ева уносят всякие съедобные и несъедобные вещи (кстати, зачем? тоже вопрос; видимо, это что-то из области благотворительности). У него ободрано ухо и всклокочена шерсть на левом боку — видимо, он дрался с кем-то. Уж не с тем ли полосатым здоровяком и не из-за тебя ли?
Кроме того, я своими ушами слышала, что…»
Ну дальше неинтересно: про стрижку когтей и кошачьи пилюли.
Пока я читал это электронное послание, Матрёна тихонько подошла сзади, подумала с полминуты и запрыгнула ко мне на колени. Как ни в чём не бывало улеглась, поворочалась, уткнулась холодным носом в мой локоть и замурлыкала.
Она мне мешает работать, но я не могу её прогнать. Интересно почему?
И ещё интересно: почему мы даём имена всем без исключения домашним животным? А некоторым, например кошкам, зачастую именно человеческие имена?
Впрочем, я в детстве был знаком с поросёнком Костей, бычком Борей, попугайчиком Фёдором.
А у моей мамы был любимый кот Урсик. Это имя тоже можно трактовать как человеческое и даже христианское: есть такой святой Урс (что значит медведь), и даже не один.
Так вот, этот мамин Урсик пришёл к ней сам по себе. Как раз в ту квартиру номер три, что в доме шестьдесят по Бассейной, или Некрасова. Мама была девочка лет пятнадцати. Пришёл с чёрного хода. Тогда во всех больших питерских домах имелись парадные лестницы и хозяйственные, так называемые чёрные. И в квартиру можно было попасть не только с парадного, но и с чёрного хода — на кухню. Наша квартира уже давно была коммунальной и на кухне всё время толклись разные домохозяйки. Одна такая домохозяйка (кстати, жена профессора Зильбера, брата известного писателя Вениамина Каверина, который тоже Зильбер) что-то такое варила, или парила, или шинковала на кухне.
