Надобно ещё сказать вот что. Если от Спасо-Преображенского собора, где стоял вечерню Хармс, пойти не в сторону Кузмина, не по Спасской улице, а в противоположную сторону, то ровно через три минуты окажешься на перекрёстке Литейного проспекта и улицы Пестеля (бывшей Пантелеймоновской). На перекрёстке, естественно, четыре дома. Один из них, огромный и диковинный, когда-то принадлежал греко-румыно-фанариотскому князю Мурузи, и в этом доме в разные времена кто только ни жил и ни бывал: на нём висит доска памяти поэта Бродского, но можно было бы ещё с десяток таких досок повесить. А по диагонали от него стоит домик поменьше, но тоже чудной, с лепными загогулинами, фениксами, дракончиками и грифончиками. Вот если бы Хармс с Введенским, выйдя от старичка-богомола, направили свои стопы не в сторону Бахтерева, а наоборот, то, скорее всего, вскоре оказались бы у ещё одного своего друга-приятеля: у Самуила Маршака, который жил именно в этом домике-прянике на углу Пантелеймоновской и Литейного.
Маршак известен каждому с детства. И чуть ли не более всего знаменита его история про человека рассеянного. Как тот, надев сковороду вместо шляпы на ходу и натянув перчатки вместо валенок на пятки, отправился куда-то там на трамвае. Рассеянный жил, как известно, на улице Бассейной. То есть на Некрасова, ибо её в маршаковские времена продолжали называть по-старому, несмотря на официальное переименование. И я совершенно убеждён, что сей странный персонаж обитал именно в доме шестьдесят, потому что именно там частенько бывали приятели Маршака, да и сам Маршак.
Итак, Человек Рассеянный жил в доме шестьдесят по улице Бассейной. Если не в квартире три, то в одной из соседних. А может, и в квартире три. И, выйдя в своём диковинном наряде на улицу, он дожидался трамвая на той самой остановке под моим оконцем, где и я сам тысячу раз дожидался трамвая. Если учесть ещё, что «пятёрка» — единственный трамвай, который ходил тут во все советские времена, и до войны, и во время, и после, то можно быть совершенно уверенным, что экстравагантный персонаж вошёл (или, как стали говорить после революции, «влез») именно в вагон «пятёрки».
Так что мы смело можем ехать с Рассеянным Человеком вместе.
Прикинемся детьми и поедем. Бесплатно.
Вот так однажды я ехал со взрослым дяденькой то ли в цирк, то ли в театр — не помню. Мои родные, видимо, были чем-то экстренно заняты и доверили меня ему, соседу по коммуналке. Ехали мы на «пятёрке»: не помню, куда и что там было, а как ехали в трамвайчике — помню. Дяденька о чём-то мне рассказывал, а я глазел в окно.
