Пусто там и тела нет.
Всё исчезло.
Только свет…
Сидящая. Лазарь, милый, а всё-таки вспомни, что ты чувствовал, когда лежал там? И когда услышал голос?
Лазарь (приподнимается, сидит, прислонясь к стене). Ты спрашивала. Не знаю.
Она. Мне после этого всё хочется быть поближе к огню. Наверно, там холодно?
Лазарь. Не помню. Нет. Не то чтобы. Вот как будто муха ползает по лицу и никак не можешь её согнать. (Молчат, он и она.) И как встал на ноги — тоже не помню. А потом, когда уже встал — вдруг этот стыд, как обварило стыдом…
Она. Наверно, от беспомощности.
Лазарь. Не знаю… Будто съел что-то отвратительное. И этот запах… Прости.
Она. Мёртвый — он беспомощный, как младенчик. Ты лежал здесь уже мёртвый и такой беспомощный…
Лазарь. А потом этот голос, как лёгонькое дуновение. И я сразу всё забыл, что там было. Говорят, пошёл на голос. Помню, как меня распелёнывали. Так странно, даже стало смешно. Засмеялся бы, да не мог: лицо онемело.
Справа от камина зашевелилась широкая занавесь. Она отдёргивается, и в низеньком дверном проёме появляется ещё одна женская фигура.
Вошедшая. Лазарь! Мария! Спите и почиваете! Там, внизу, по дорожке идёт кто-то, наверно к нам. Мне кажется, Иоанн.
Мария. Иоаннушка!
Марфа. Может быть, скажет что-нибудь об Учителе.
Мария. Я не верю, что он умер.
Марфа. Как не верить? О, как хотелось бы не верить. Мы же видели своими глазами.
Мария. Мы и Лазаря видели мёртвым. А он — вот.
Марфа. Правда, и я не могу понять. Как будто смотрели сон или какую-то смесь жутких картин… Но как же? Это было, и мы не сошли с ума.
Мария. Он знал наперёд. Когда я с этим драгоценным миром… Сама не знаю почему, взяла и вылила всё на Него… И все замолчали, а потом так зашумели, я думала, что меня, как девчонку, схватят за ухо и вышвырнут из комнаты… А Он: «Оставьте её, она подготовила Моё тело к погребению». Никто не понял. А теперь понятно.
Марфа. Ничего не понятно. Что это было такое — то, что стряслось позавчера? И что будет завтра?
Мария. Все мы знаем своё будущее, только боимся сказать. Каждого из нас поглотит дыра гробницы. И муха будет ползать по лицу. А потом — голос, и мы встанем, неведомо как, и выйдем на голос. И услышим: «Дайте ей есть».
Марфа. Надо встретить Иоанна. Пойду, принесу вина и воды. (Отдёргивает занавесь, уходя.) И хлеба.
Мария. Скажи, Лазарь, скажи ты: ведь Учитель не мог умереть!
Лазарь. Мог. Просто… умереть — это совсем не то, что вы думаете.
Внезапный шум — то ли порыв горного ветра, то ли взмах множества крыльев. Дверная занавесь взметается, и в комнату входит, почти влетает молодой человек. За ним появляется Марфа с кувшином в руках и замирает в дверном проёме.
