— Я уже не восьмёрник, — помедлив, ответил хускэрл. — После йольской ночи я, кажется, больше не верю ни в какие высшие силы.
Гита снова поцеловала его, на этот раз коротко, едва коснувшись губ.
— Тем лучше. Постарайся не умереть на этой войне, хорошо? Я хочу найти тебя… потом… и уже не отпускать никогда.
— Это не тот случай, когда можно что-то обещать. Но я буду осторожен… насколько это вообще возможно.
За дверью раздались чьи-то шаги, и оба тут же отшатнулись друг от друга, будто юнцы, которых застали за любовной игрой. Но вскоре шаги затихли, и Кенельм печально вздохнул.
— Завтра наша армия выступает на север, — сказал он. — Я поеду с королём, буду охранять его джумарскую советницу. Не знаю, безопасно ли будет на этом посту или нет, но уже ничего не исправить. Дождись ночи. Твоя дверь заперта, но охраны нет. Направо по коридору — комнаты слуг, там сможешь найти одежду. У всех выходов из цитадели стоит стража, но здесь я уже ничем помочь не смогу.
— Ты помог уже всем, что мне требовалось. И, если мы никогда не увидимся… нет, нет, — она замотала головой. — Не хочу думать об этом! Всё, иди!
Кровь готова была закипеть, когда Кенельм повернулся и направился к двери. На какое-то мгновение Гита была готова остановить его — отдать заколку и остаться в заточении, но лишь на мгновение. Сидеть здесь и ждать своей участи — нет, это было непосильно для неё.
Даже дождаться ночи, как сказал хускэрл, было невероятно трудно.
Уже через минуту Гита скрежетала сталью, пытаясь отпереть тугую пружину в одном из браслетов. Найденный с помощью щепки путь оказался верен, но всё равно пришлось изрядно повозиться, прежде чем проклятый замок наконец щёлкнул и распался, обдав кожу холодком. Гита потёрла запястье, чувствуя, как холод сменяется огнём, обжигая кончики пальцев — это возвращалась магия, потоком пронёсшаяся сквозь освободившееся русло.
Второй браслет поддался куда легче, и вскоре Гита уже наслаждалась вновь обретённой силой. Вот только до ночи было ещё далеко.
Следующие несколько часов тянулись ещё дольше, чем дни до того. Раньше у Гиты не было определённости, она не знала, сколько ещё просидит в этой проклятой комнате, теперь же к этому прибавилось ожидание заветного часа. Но всё, что могла норна — это лежать и смотреть в потолок.
За неимением другого дела она стала продумывать план, впрочем, прекрасно понимая, что все эти мысли сродни поиску ледышки в снегу. Она не знала расположения комнат, не знала, где стоит стража, и вообще всё, что за дверью, лежало в тумане. У неё были только слова Кенельма, что справа — комнаты слуг. И в первую очередь следует отправиться туда, потому как выходить наружу в лёгком платье — самоубийство, даже для колдуньи. Конечно, Гита могла какое-то время поддерживать тепло в своём теле, но рано или поздно силы закончатся, а за ними кончится и её жизнь.
