Для осмысления этой информации мне хватает ровно трех целых трех десятых секунды, а потом я вдруг говорю:
— Но ведь известны случаи, когда женщины, находящиеся в коме, вынашивали абсолютно здоровых детей, — смотрю прямо в уставшие глаза доктора. Читал об этом, когда-то давным-давно, еще будучи на втором курсе, и теперь эта информация всплывает в моем мозгу, светясь синим неоновым светом, подобно вывеске известного казино.
— Да, бывали такие случаи, — соглашается доктор Хоффманн. — Но это скорее исключение, нежели правило… И в любом случае решать родным пациентки, в данном случае мужу, — он делает особое ударение на последнем слове. — Но я бы все-таки не советовал сохранять эту беременность — нельзя быть абсолютно уверенным что и как повлияет на человека в коматозном состоянии… Человеческий мозг — очень тонкая материя, функционирование которой до конца не изучено, а беременность — дополнительная нагрузка на организм женщины, даже в обычном его состоянии, а в данном случае…
Будущий отец — возможный будущий отец — кивает в такт словам доктора.
— Да, вы, конечно, правы, доктор, — Вебер тяжело сглатывает. — Я бы не хотел рисковать здоровьем супруги… Она и без того была женщиной нервной, склонной к эмоциональным перепадам настроения, а теперь… — Он замолкает, поняв, должно быть, что говорит о жене в прошедшем времени, словно она уже умерла, а о мертвых не принято говорить плохо, да и вообще…
На его счастье, в этот момент в дверях палаты появляются две медсестры, толкающие перед собой кровать с его супругой, которая бледная и бесчувственная лежит под белой же простыней, почти сливаясь с ней, словно призрак. Ее голова плотно забинтована, и я догадываюсь, что ее каштановые волосы обриты почти полностью. И это меня до странности печалит… Бедная женщина! Сердце в очередной раз делает головокружительный кульбит — хочется взять эту восковую руку в ярко-синих прожилках вен и прижаться к ней лбом, пообещав, что всё будет хорошо, что я не позволю случиться ничему плохому… Но в любом случае, такие действия являются прерогативой ее мужа, не меня, Марка, тот же стоит, как истукан, и кажется таким же бесчувственным.
— Давайте выйдем на время, — предлагает доктор Хоффманн. — Пусть медсестры сделают свое дело… — И мы выходим. Каждый с грузом своих мыслей, каждый под гнетом собственных эмоций… И тут в моем кармане вибрирует телефон. Уже третий раз за утро, если уж на то пошло, но я упорно сбрасываю звонки, так как просто не в силах выслушивать нравоучения родителей. А в том, что звонят именно они сомневаться не приходится: еще часа два назад мне следовало быть дома и сидеть за воскресным завтраком. Не сегодня…
