— Что скажет миссис Аддингтон, когда узнает об этом? — выдохнула она. — Бедняжка и так волнуется за мисс Кэтрин, за ее будущее. И вдруг этот скандал! Если только люди узнают… если только заговорят…
— Не узнают, — оборвал ее Эден уверенным тоном. — Не узнают ни родители, ни кто-либо другой, кроме нас. — Джейн выпучила глаза. — Не узнают, так как мы им не скажем, — еще тверже повторил молодой человек. — Я сам поеду в Кардифф и поговорю с директрисой. Уверен, Кэтрин вскоре найдется, и родителям знать ни к чему, что она пропадала! — И с мольбой поглядел на служанку: — Ты ведь мне подыграешь, милая Джейн? Позволишь выручить Кэт из беды без участия наших родителей?
— Мастер Эден… — попыталось было воспротивиться Джейн не менее умоляющим голосом, но хитрец знал заранее, что битва ее проиграна не начавшись. Миссис Флинн никогда не умела отказывать маленькому прохвосту, и что с того, что он обогнал ее в росте и больше не выглядел бедненьким малышом, которым всегда ей казался, — она вздохнула. И Эден понял, что победил…
Пансионат юных леди миссис Патрисии Чемберс, окруженный пышной зеленью сада и витой решеткой ворот, располагался на тихой Томазин-стрит, которая за последние годы претерпела ряд значительных изменений: например, обросла фешенебельными домами под светлою черепицей и огласилась звуками проезжавших экипажей, коих прежде здесь редко можно было заметить, то есть из дома в самом предместье превратилась в одно из достопримечательностей района для богачей.
Именно к этому зданию за железной оградой и направлялся экипаж Эдена Аддингтона с Томасом на облучке. Эден хотел было ехать на лошади — что было бы много быстрее — но миссис Флинн категорически воспротивилась «подобного самоистязанию», как заявила она. К тому же, и этот довод оказался решающим, если им встретится «милая Кэтти», сказала она, везти ее в экипаже будет много удобней. Да и вещи ее, если Кэт вдруг попросят из пансиона, подумалось брату, сподручней загрузить в экипаж…
В итоге весь этот час он провел словно в горячке, гадая, что же он скажет рассерженной «драконице», именно так, насколько он помнил по рассказам сестры, та называла злобную директрису. И вот Эден самолично отдавался ей в лапы… то есть в руки, он мотнул головой, и он совершенно не знал, что ей скажет. Эта мысль пришла уже после того, как он уселся в карету и посетивший его было кураж по спасению Кэтрин сменился страхом и неуверенностью.
