— Крепите прямо к холодильнику, — предлагает Алекс, протягивая старушке пару магнитиков, и я пробегаю глазами вычеркнутые пункты: «усыпить и устроить пробуждение в одном доме», «подкинуть потерянный документ», «устроить полицейский арест»… «Разбить автомобиль».
Вспоминаю, как Бас бил кувалдой по передней фаре моего милого сердцу «Фиата», имитируя столкновение с другим автомобилем. Тогда это все еще казалось веселым — теперь донельзя грустным…
— А вот и Шарлотта.
Кристина Хаубнер с видом знатока осматривает живот новоприбывшей и констатирует:
— Тебе недолго осталось, дорогая. Скоро мы увидим, кто прячется в этом огромном животике!
— Скорее бы! — вздыхает девушка, и тогда я не выдерживаю и произношу:
— Я ухожу.
Эти два простых слова в одночасье прекращают разговоры за столом, повисает гнетущая, полная скрытого недоумения тишина. Семь пар глаз глядят на меня в ожидании объяснения… Только Шарлотта рассматривает коврик на полу.
— Ты уходишь? — в конце концов произносит Эрика. — В смысле, бросаешь всю эту затею? Почему?
Сложно признаться в подобной глупости… особенно перед такой заинтересованной аудиторией.
— Он тебя чем-то обидел? — интересуется Алекс.
Нет, — отвечаю я.
— В этом замешаны чувства? — с женской догадливостью вопрошает Стефани, и тогда я молча киваю. Так и есть…
И снова эта тишина. Давящая на нервы… Почти звенящая. К счастью, прерываемая словами Шарлотты:
— Разве мы не предполагали, что такое может случиться?
— Это ты и предполагала, — возражает ей Алекс. — Но я думал, никто, точно зная, что Юлиан из себя представляет, не сможет совершить подобную… — он замолкает, не договорив. Стеф так и ожигает его осуждающим взглядом…
— Глупость, хотел ты сказать, — заканчиваю я за парня. И каюсь: — Ты прав, я глупая и потому не могу больше заниматься этим делом. Понимаю, что разрушаю все ваши планы, но… Простите, мне нужно уехать. Хочу вернуться домой, к родителям. Так будет лучше всего…
Собираюсь протиснуться сквозь плотное кольцо обступивших меня людей и уйти, только мягкие руки фрау Риттерсбах обхватывают меня за плечи и прижимают к себе.
— Ну что ж, — произносит она примирительным тоном, — в конце концов это была всего лишь неудавшаяся попытка. Мы не станем тебя неволить, милая. Поезжай домой и ни о чем не волнуйся… — Вот теперь я точно не могу удержать слез, и те брызжут на ярко-желтую кофточку сердобольной старушки.
Чувствую чью-то ладонь на своей спине: сначала одну, потом вторую…
