Уже на улице, присев на скамейку и тяжело вздохнув, вытаскиваю смартфон и нажимаю на кнопку быстрого вызова. Отвечают мне в ту же минуту…
— У нас ничего не вышло. Извините! — винюсь с еще одним тяжелым вздохом. — Нас выставили за дверь.
Уже через двадцать минут около дома останавливается красный «опель-адмирал», и бойкая пожилая леди в цветастом платке заключает меня в свои стремительные объятия.
— Не бери в голову, дорогая, — щебечет она жизнерадостным голоском. — Одна проигранная битва не делает нас проигравшими войну. — Потом укладывает чемодан в багажник, а сама садится за руль: — Вот увидишь, он еще пожалеет о своем жестокосердии, негодный мальчишка. — И уже другим голосом: — Как ты сама? Все в порядке?
Я и сама толком не знаю, в порядке ли я: адреналин так и бурлит в моей крови… Разочарование, обида, злость — все разом не даёт мне покоя.
— Он обозвал меня шлюхой, — жалуюсь фрау Риттерсбах.
И та качает головой:
— За это он ответит вдвойне, вот увидишь!
— А еще его стошнило от вида моей обнаженной груди… — Старушка недоуменно вскидывает брови. — … когда я кормила Ангелику, — поясняю с румянцем на щеках, и фрау Риттерсбах понимающе хмыкает.
— Так это он с похмелья все еще не в себе, не принимай на свой счет.
— Я его ненавижу! — вскидываюсь обычно кроткая я. — Надутый индюк. Смазливый урод. Придурок… Идиот, каких мир не видывал!
Тут уж старушка отводит взгляд от дороги и одаривает меня по-настоящему красноречивым взглядом.
— А он тебя зацепил, — констатирует она, ловко сворачивая в сторону дома. — Удача на нашей стороне!
Мне хочет возразить, что ни о каких зацепках и речи быть не может, что этот тип глубоко мне омерзителен, однако на меня наваливается такая дикая усталость, что вести пустопорожние споры начинает казаться чрезмерно обременительным занятием, и я погружаюсь в свои мысли.
Правда, ненадолго: вскоре мы паркуемся у нашей «штаб-квартиры», и начинается настоящая круговерть из вопросов и ответов.
— Как он себя чувствовал, мы не переборщили с дозировкой? — интересуется фрау Хаубнер.
— Ему понравилась маленькая Ангелика? — осведомляется фрау Ваккер. — Не могла не понравиться, я уверена.
— Ты оставила удостоверение на пороге его квартиры? — теперь уже вопрошает фрау Риттерсбах.
И я отвечаю всем разом:
— Такого идиота никаким снотворным не убить… И Ангелика ему не понравилась, а удостоверение да, бросила на пороге, как и было условлено.
Фрау Риттерсбах тут же звонит кому-то по телефону — похоже, Алексу, я слышу его имя — и, понимая, что скоро сюда подтянется вся честная компания, я откидываю голову на спинку дивана и вздыхаю.
