Что это еще за «Спасибо, что поинтересовался»?
Катастрофически непонятная девушка, как, впрочем, и каждая представительница этого проклятого племени.
За столом мы сидим в гнетущем молчании: у меня нет ни желания, ни сил быть милым с этой чуждой, по сути, семейкой. Я здесь только по необходимости, так к чему разводить сантименты…
— Как вы познакомились? — спрашивает вдруг Шарлотта, и я едва не давлюсь кусочком картофеля.
Ага, давай расскажи им обо всем, моя длинноногая Катастрофа, ерничает внутренний голос, и я даже перестаю жевать. Здорово!
— Ну, — тянет Эмили с краткой заминкой, — это вышло совершенно случайно. — И начинает пояснять: — Нам с дочерью требовался приют, и Юлиан любезно предложил пожить у него какое-то время. Я, с радостью, согласилась… так мы, можно сказать, и познакомились.
Адриан с Шарлоттой молча переглядываются: еще бы, подобной сказочке они вряд ли готовы поверить. Однако я не берусь опровергать эту идиллическую версию нашего знакомства, все-таки приятно хоть раз в жизни выглядеть настоящим героем. Пусть даже им и не являясь…
Адриан решает подыграть этой намеренной полуправде и произносит:
— Что ж, я всегда знал, что Юлиан — достойный молодой человек. Жаль только, он тщательно это скрывает!
Мне хочется отозваться какой-нибудь привычной колкостью, однако Эмили — хулиганка Эмили! — щиплет меня за внутреннюю сторону бедра. Я было шиплю на нее от возмущения, но тут же прикусываю язык, когда ее легкие пальчики слегка поглаживают меня по тому же самому месту. Колкости как-то разом вылетают из головы…
А Эмили спрашивает:
— Сколько тебе осталось ходить? — Обращается она к Шарлотте.
— По сроку чуть больше двух недель, но, я надеюсь, это случится раньше. Сама понимаешь, как сложно носить это с собой…
Шарлотта поглаживает было свой огромный живот, но ловит мой взгляд и враз сникает. Еще бы, все эти разговоры о детях и беременности вызывают у меня изжогу… Что я наглядно и выражаю мимикой. Только на Катастрофу мой недовольный взгляд нисколько не действует: она начинает с энтузиазмом рассказывать о собственной беременности, о том, как долго и как часто ее тошнило и чего только ей стоило удерживаться от сладкого, которое единственно вызывало приступы тихого счастья.
Я невольно закатываю глаза, и наши с Адрианом взгляды пересекаются: кажется, мы впервые в жизни солидарны в своем отношении к теме застольной беседы. Скукота… Подавляю зевок и произношу первое, что приходит в голову:
