— Впустите меня в квартиру, и я убежусь в этом своими глазами, — произносит мужской настойчивый голос, и я слышу звук приближающихся шагов. В гостиную входят Юлиан и мужчина в белой рубашке. В руках у последнего кожаный портфель, на лице — кислая мина.
— Вот, — тычет он пальцем в клетку с попугаем, — а вы утверждали, что в квартире нет ни одного животного. А это кто, по-вашему? Букет с незабудками?
— Всего лишь временный квартирант, — хмыкает молодой человек. — Его здесь скоро не будет.
Мужчина поджимает губы, а в моей голове проносится: неужели фрау Трестер накатала-таки жалобу, как и обещала. Хорошо это или плохо для наших планов? Вот ведь незадача.
— А это кто?
Я не вижу, куда указывает Юлианов собеседник, только из ответа парня понимаю, что Лэсси тоже явилась пред светлые очи неприятного гостя.
— Собака. Неужели прежде ни одной не встречали? — насмешничает парень, и я мысленно стону: зря он это делает. Но Юлиану и того мало: — Странный вы какой-то, однако, — присовокупляет он.
Мужчина парирует недовольным голосом:
— Собак-то я прежде встречал, молодой человек, а вот таких… наглецов, как вы, герр Рупперт, видеть доныне не приходилось.
— Вы правы. Я такой единственный в своем роде! — продолжает ерепениться Юлиан, и я понимаю, что ничего хорошего из этого разговора явно не выйдет. Что его собеседник и подтверждает такими словами:
— Раз вы такой особенный и неповторимый, то, верно, легко найдете себе новую квартиру. Здесь ваше проживание закончено…
Юлиан вскидывается:
— По какому праву? Вы не можете просто взять и выставить меня за дверь.
— Могу, — возражает его собеседник. — Еще как могу. По правилам этого дома вы не можете содержать в доме никаких животных… Это вынесено отдельным пунктом, вот тут, — тычет он пальцем в извлеченную из портфеля бумагу. — А вы мало того, что развели в квартире настоящий зоопарк, так еще имеете предупреждение месячной давности, в котором ясно прописано, что из-за несоблюдения тишины и порядка в квартире вас могут выселить в любой удобный для квартиродателя момент. А ваша соседка, — выдерживает драматическую паузу собеседник, — постоянно жалуется на плач и крики в квартире.
— Крики?! — взрывается Юлиан. — Да это просто ребенок плачет. Что здесь такого?
— Вот, — поднимает мужчина вверх указательный палец, — у вас еще и младенец завелся, не прописанный на вашей жилплощади, между прочим. Сплошные нарушения, как ни посмотри!
У меня такое чувство, что еще чуть-чуть, и Юлиан прихлопнет дотошного бумагописца, словно назойливую муху. Лучше бы тому ретироваться подобру-поздорову, однако инстинкт самосохранения, похоже, ему изменяет, и мужчина с самодовольством добавляет:
