— Куда это ты собралась? — спрашивает Юлиан, сдвинув брови на переносицу.
— Выгулять Лэсси.
— С ума, что ли, сошла! Еще час назад я думал, ты душу богу отдала, а ты вдруг выползаешь из кровати и собираешься выгуливать собаку. — И командует: — Лежи давай в постели. — И менее агрессивно: — Я постелю тебе в спальне… — И совсем тихо: — Там удобнее.
У меня екает сердце, бабочкой бьется в пустоте грудной клетки, воспаряет куда-то под облака — в самые далекие, неведомые дали.
Я только столь же тихо спрашиваю:
— А как же Лэсси? Ее надо выгулять.
И Юлиан бурчит:
— Да выгуляю я ее, несносная ты Катастрофа. Иди уже в постель!
Я снова залезаю под одеяло и блаженно выдыхаю: слабость во всем теле буквально опрокидывает меня на отсыревшие простыни. Слышу, как Юлиан возится в своей спальне и шепчу Ангелике:
— Он заботится о нас, представляешь! Это такой прорыв. Турбобабули будут в восторге!
А у самой ком в горле от мысли, что я обманываю его — и когда это стало казаться таким неправильным? — и страх перед разоблачением ударяет под дых, подобно кувалде. Хватаю губами воздух, хриплю больным горлом… с трудом, но удерживаю вскипающие на глазах слезы. И этот тревожный признак пугает меня самое…
— Я перестелил постель, — подходит к дивану Юлиан. — Можешь, перелечь, если хочешь.
— Хочу… но, кажется, не могу. — Пытаюсь снова приподняться, но первая попытка исчерпала все мои силы, и я валюсь назад на диван в полном изнеможении.
Юлиан глядит на меня без улыбки, с мрачной сосредоточенностью, от которой чуточку страшно, а потом вдруг подхватывает меня на руки и несет в свою комнату.
— Ты просто как двенадцать баллов по шкале Рихтера, — ворчит он себе под нос. — Катастрофа мирового масштаба. — Потом опускает меня на матрац и прикрывает одеялом.
— Знал, что от тебя будут одни неприятности. Так и вышло…
— А как же Ангелика? — спрашиваю я.
— Сейчас принесу.
— Спасибо. — И добавляю: — А еще надо покормить Рио да и Лэсси тоже голодная.
Юлиан скрипит зубами, но, полностью покорный судьбе, насыпает корм сначала одному, а потом и другому животному. Слышу, как Рио выпрашивает ласки, а потом… затихает на какое-то время. Неужели Юлиан его приласкал? Не может этого быть.
Чудеса!
Чудеса!
Чудеса!
В тот же день, уже около шести, в нашу дверь снова звонят, и Юлиан нехотя поднимается с дивана. Быть может, заранее не ожидает от нежданного визита ничего хорошего или просто чувствует себя разбитым от самой необходимости ухаживать за мной и остальными домочадцами… Поначалу я не слышу ничего, кроме тихого шороха голосов, и лишь после понимаю, в чем дело.
