— Мой. — И спрашиваю: — Не знаете, как заставить его замолчать?
Женщина улыбается смущенной полуулыбкой — считает, что это такая шутка, хотя я предельно искренен — и протягивает малышке детскую погремушку. Ее недовольство сходит на нет, и я удивляюсь такому простому решению проблемы…
— Вы просто волшебница, — говорю собеседнице, и та в очередной раз вспыхивает.
— Думаю, ей просто скучно. Как ее зовут?
Сам-то я никак, кроме как «писклей», ее не называю, но в данном случае изменяю и этому правилу.
— Ангелика. Глупое имя, как по мне, но делать нечего, уже не исправить. Лучше назовите свое имя… Я — Юлиан, а вы? — Протягиваю руку и стискиваю чуть потную (никак от волнения)ладонь.
— Бригитта, — называется женщина.
Я ей подмигиваю:
— Звучит невероятно. — В это мгновение Лэсси возвращается из кустов и своими слюнявыми полизываниями женской руки сбивает мне весь настрой.
— Какая милая собачка! — сюсюкается с ней новая знакомая, позволяя патлатой морде тыкаться в свои щеки и нос. Фу, мерзость какая! Теперь я к ней и пальцем не прикоснусь, разве что под страхом смертной казни. — Хорошая девочка. Никки, — кличет она ребенка в песочнице, — посмотри, какая милая собачка. Иди почеши ее за ушком…
Она полностью переключается на этого жалкого ретривера, словно меня, Юлиана Рупперта, здесь и в помине нет. Это выше моего понимания! И только когда Лэсси снова кидается в кусты, Бригитта-странная глядит в мою сторону… Аллилуйя! Впрочем, я уже перегорел… По привычке все еще ей улыбаюсь, говорю всякие глупости, но запал пропал, желания придавить ее к садовой скамейке и заставить стонать от моих поцелуем больше, увы, нет.
Ну и черт с ней… Поднимаюсь и иду в поисках Лэсси, оставив писклю на попечение новой знакомой — тут, на полпути между скамейкой и кустами, меня и настигает моя Катастрофа.
— Где Ангелика? — кричит она еще издалека, выпучив безумные глаза. Они у нее, кстати, зеленые — сейчас, на солнце, это очень хорошо видно… — Куда ты дел моего ребенка?
Позволяю ей вцепиться в свою футболку и выплеснуть агрессию в виде парочки незначительных потрясываний, которые на поверку слабее комариного укуса. После сам хватаю ее за предплечья и, вглядываясь в волнистую радужку катастрофически огромных зрачков, произношу:
— С твоим ребенком все в полном порядке, чего не скажешь о твоей же собаке. Кажется, у нее что-то с пищеварением… Мне пришлось вывести обоих на улицу. — И чего она глядит на меня такими странными глазами? — Эй, ку-ку, народ вызывают космическую станцию…
