— Иди сюда, — усаживаю девушку себе на колени и начинаю целовать ее грудь. Ловлю себя на том, что за плотно прикрытыми веками пляшут сторонние картинки: другая грудь, другие губы… Ну, блин, достало. Да и ребенок все никак не унимается… Специально она что ли его разбузыкивает?
— Прости, Юлиан, я так не могу, — отстраняется оставшаяся девушка. — У меня у самой ребенок, и от этого крика у меня аж сердце разрывается.
— У тебя ребенок?! — вопрошаю, крайне пораженный, и с брезгливостью сталкиваю ее со своих колен.
— Ну да, — произносит собеседница, — ему как раз годик исполнилось. Родители присматривают за ним этой ночью…
Я разом утрачиваю к ней всякий интерес и машу рукой:
— Убирайся. Дорогу, надеюсь, найдешь? Не маленькая.
Она глядит на меня молча, наверное, с негодованием — мне просто плевать на это, лишь бы скорее умотала отсюда. На выходе она все-таки произносит:
— Ну ты и кретин, Юлиан Рупперт, думаешь, если у меня есть ребенок, то от этого я перестала быть женщиной? Да ты ведешь себя не лучше тринадцатилетнего подростка… Не понимаю, чего я в тебе нашла.
— Может быть, отличный член?! — насмешничаю я.
И девушка качает головой:
— Что-то не заметила, знаешь ли. Похоже, ты теряешь форму?
А вот это болезненно: удар ниже пояса, так сказать.
— Ничего я не теряю, — говорю скорее себе самому, нежели вышедшей вон девице. — Это все из-за этого чертова младенца… и этой коровы, его мамаши.
Слышу, как девушки разговаривают между собой… Меня обсуждают? Приникаю к чуть приоткрытой двери и прислушиваюсь.
— Ты приложи ей теплый мешочек с вишневыми косточками к животику — может помочь, — советует моя неудавшаяся любовница оккупантше. — Я своему всегда так делала, когда ему было плохо. — Или дай попить ромашкового чая.
Презрительно кривлю губы от всей этой женской бредятины и возвращаюсь в постель.
Зато хотя бы высплюсь как человек… а удовлетворить себя можно и в одиночестве.
Неудавшаяся ночная оргия не поспособствовала доброму расположению духа хозяина квартиры. Все нынешнее утро он ходит темнее тучи, поглядывая на меня исподлобья недобрыми глазами. И его можно понять: детский плач кого угодно способен довести, а уж холостяка-детоненавистника и подавно. И ведь я даже не при чем: Ангелика просто спроецировала мои собственные нервозность и раздражение, вызванные бессовестным поведением парня, заявившимся сразу с двумя красотками и намеренно афиширующим это на всю квартиру.
Я слышала его отрывистые приказы — «раздевайся», «продолжай» и все в том же духе — так и хотелось заехать мерзавцу между ног, усмирив разросшееся до невероятных размеров мужское эго. Если у тебя миленькая мордашка, это еще не значит, что ты должен вести себя, как идиот… А именно так он себя и ведет — и, кажется, я созрела до кровной заинтересованности в этом деле.
