В первом случае гоголевская реминисценция подчеркнута украинским «любо», во втором – гоголевской парафразой.
Стилизация литературно-народной речи, встречающейся в сказках, но и в литературе (вспомним хотя бы Лескова):
Я говорю: «Хозяюшка!» – голосом таким пропитым и печальным говорю: «Хозяюшка! Зверобою мне, будьте добры…» (172).
Философски-отвлеченная манера выражений попадает в поле писательского обстрела, придавая приниженностью темы особую контрастность соотношению формы и содержания:
…пукнуть – это ведь так ноуменально. Ничего в этом феноменального нет… (136)
Примеры непосредственных стилизаций-цитат:
Все голоса у всех певцов одинаково мерзкие, но мерзкие у каждого по-своему (127).
________________
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему[237].
* * *
…ты ведь уже рисуешь буквы, значит, можешь думать сам… (146)
________________
Cogito ergo sum. – Я мыслю, следовательно (значит), я существую.
Вторая цитата не столь безусловна, как первая: в случае цитации Декарта можно говорить скорее об использовании формального логического построения. Но напомним, что в опубликованной пьесе «Вальпургиева ночь, или Шаги командора» герой-алкоголик регулярно порывается цитировать Декарта[238].
Интереснейшей особенностью прозы Венедикта Ерофеева является включение в текст прозы поэтических размеров:
Зато какая гармоническая сука! 148) – ямб;
________________
Я снова лгу перед лицом Твоим, Господь! (189) – ямб;
________________
Играй, пышнотелая блядь, истомившая сердце поэта! (149) – амфибрахий;
________________
Началось шевеленье и чмоканье (165) – анапест;
________________
Что мне выпить во имя Твое?.. (157) – анапест.
Примеры легко умножить[239]. В книге часто встречается «трехдольная проза» с нерегулярной метрикой:
О, блудница с глазами, как облака! О, сладостный пуп! (150)
________________
Я бежал и бежал сквозь вихорь и мрак, срывая двери с петель. Я верил, что поезд «Москва – Петушки» летит под откос (210).
Этот прием поэтизирует повествование, придавая ему динамику и особую лиричность, контрастно противостоящую общей сатирической тональности книги.
Далее, мы встречаемся со стилистикой, относящейся к области «исторических цитат». В «хронике» петушинской революции наблюдаются характерные для этого жанра черты: короткость фраз, перечисление фактов, насыщенность событиями, сдержанность авторского комментария и т. д… Кроме того, текст насыщен пародиями на газетные и пропагандные штампы:
