Друг доктора Хейлера пробовал препарат на лабораторных животных, варьировал дозы, и, вероятно, препарат оказывал какое-то действие на нервную систему, но какое? Вызывал ли он наслаждение, боль, страх или, наоборот, отсутствие всего этого? Это мог рассказать только человек, и для этого я решила испробовать его на себе.
Я умолкла. Взглянула на их серьезные, озадаченные лица, потом на свою тушу в розовой хламиде.
— Оказалось, препарат создает странную комбинацию абсурда, гротескной символики и детализированной реальности…
Сидящие передо мной женщины были искренни и… по-своему честны. Они пришли сюда, чтобы выяснить причину аномалии, если сумеют.
— Понимаю, — проговорила моя врач. — Вы можете назвать нам точное время и дату этого… эксперимента?
Я назвала, и после этого было еще много, очень много вопросов.
Больше всего в этом «научном исследовании» меня раздражало почти полное игнорирование моих вопросов. Хотя чем дальше, тем менее уверенно они себя чувствовали, на все мои вопросы или не отвечали вовсе, или вскользь, уклончиво, с какой-то небрежной досадой. Лишь когда мне принесли столик с едой, они оставили меня в покое. Я почти ожидала их возвращения, но они так и не пришли, и я слегка задремала.
Разбудили меня суетящиеся вокруг койки «малышки», водрузили на каталку и выкатили из палаты, а потом из блока. Там нас ожидала розовая «Скорая», точь-в-точь такая, на которой меня сюда привезли. Когда каталку вместе со мной закатили в машину, трое «малышек» забрались туда, уселись на привинченные к полу стулья и тут же принялись о чем-то оживленно болтать вполголоса. Они так и проболтали всю дорогу, которая заняла часа полтора, не обращая на меня никакого внимания. Местность за окном «Скорой» не слишком отличалась от той, что я видела прежде, — те же аккуратные поля и одинаковые фермы. Застроенные участки попадались не часто и являли собой скопления тех же блоков, и дорога под колесами была все та же — далекая от идеала. В полях работали группки амазонок и изредка отдельные женщины. На дороге нам встречались грузовики, большие и маленькие, и редкие автобусы, но я не видела ни одной частной машины. Моя иллюзия, отметила я про себя, была поразительно последовательна до мельчайшей детали. Например, ни одна группка амазонок не забыла поприветствовать розовую машину традиционным «салютом».
Однажды нам попался по пути овраг. Глядя вниз с моста, я сперва подумала, что это пересохший канал, но тут я заметила семафор, ржавевший среди травы и сорняков. В нем с трудом можно было признать железнодорожный знак.
