Тут он досадливо поморщился, хмыкнул, потёр зачем-то свой нос и продолжил.
— Но, мы сильны в море, а все земные дела делаются на берегу. Отчего моряки всегда будут проигрывать тем, кто не ходит в море, а сидит на берегу, рядом с королями и герцогами.
— А идальго далеко не дурак, — с удивлением подумала Эстель, по-новому взглянув на юношу.
И ещё неизвестно, выиграет ли граф де Сильва, или проиграет, если не отдаст свою дочь за этого умного юношу. Но море, море, оно не щадит никого. И после разгрома испанской армады престиж испанского флота сильно пошатнулся, но пока ещё не окончательно, так что шанс у него был.
— Так ты не имеешь ни к кому претензий, и не добиваешься ничьей руки? — переспросила Эстель.
— Нет! — сказал, как отрезал, юноша.
— Что ж, это похвально. Спасибо за очень содержательную беседу и за откровенный разговор, я учту всё то, о чём ты мне говорил и сделаю выводы. Завтра тебя выпишут, ты полностью здоров. Но впредь, не попадай в глупые ситуации. Ты уже и так из них не вылезаешь. Для тебя сейчас главное — закончить учёбу и идти вперёд, а что тебя ждёт в будущем, будет зависеть от полученных знаний.
— В награду за твою откровенность, ты можешь приходить к нам на факультативы и обучаться целительству. Я вижу, у тебя есть дар, и твоё сердце ещё не успело ожесточиться в этом суровом мире. Что касается де Сильвы, то лучше отпустить ситуацию и постараться больше не пересекаться друг с другом. Думаю, через полгода вы оба забудете об этом. Она успокоится и перестанет с тобой сталкиваться. Ты меня понял, идальго?
— Хорошо, донья.
Удовлетворённо кивнув, с чувством выполненного долга, Сильва вышла, и, уже в умиротворённом состоянии, направилась в свою комнату, намереваясь углубиться в чтение очередной пьесы или комедии Жана Батиста Мольера.
* * *
Ариадна Эспаньера чувствовала себя неловко. Всё как-то получилось двусмысленно и неприятно. Из-за этого она была не в своей тарелке, но ведь у них с Эрнандо ничего предосудительного и не случилось.
Эрнандо был такой бледный и молчаливый, что, подавшись мимолётному чувству жалости, она присела на его кровать и взяла за руку. Не прошло и минуты, и как будто бы назло, дверь без стука распахнулась, и в комнату заскочила эта бешеная ученица с боевого факультета, Мерседес. — Мерсиии, как её называли подруги, — передразнила она вслух Элеонору де Тораль. Ариадна даже не успела встать с кровати, поставив себя в двусмысленное положение.
