Актеры | страница 15

…Появился Муромский-Варламов. Гром аплодисментов раздался в зале. Смотришь спектакль и видишь помещика, это не театр — это жизнь, великая правда, и в зале тихо-тихо, даже веселый сосед притих, заинтересовался. В зрительном зале время от времени от реплик Варламова вспыхивает смех и опять попадает нам с нигилисткой от соседа, который, смеясь, лупит нас куда попало своими длинными руками. Я еще терплю, но нигилистка возмущается, басит и злится. Идет сцена Атуевой-Стрельской с Муромским-Варламовым. В зале взрыв смеха, наш сосед вскочил, со всего размаха снова хватился головой о потолок и присел от боли к удовольствию нигилистки. А действие продолжалось. Появляется Кречинский-Долматов. (Потом за свои актерские годы я видел разных Кречинских; в Москве, в Малом я видел А. И. Южина в роли Кречинского, но В. П. Долматова мне трудно забыть, хотя и прошло полвека. Появление Кречинского-Долматова — это появление изумительного актера, играющего ловкого пройдоху, дельца, игрока, шулера, красавца-авантюриста, не останавливающегося на своем пути ни перед чем; он крушит все, он — натиск, он вертит, как хочет, этими простыми, честными, наивными деревенскими людьми, и он сделает все, что захочет и как захочет. А как он обволакивает беспомощного простака Муромского своими тенетами, своей паутиной, и как этот огромный дядя — Варламов — прямо с головой лезет в эти сети и тянет с собой дочь Лидочку, глупую Атуеву, весь дом и все свое имение и земли. И как это ювелирно делает Долматов-Кречинский! Диву даешься, не веришь, что это на сцене ты видишь жизнь с ее огромной правдой. Что это был за спектакль, что это была за радость и счастье видеть его и присутствовать на нем! Это был великий ансамбль великих актеров-александринцев.

К. Варламов.

Второе действие у Кречинского (не стану описывать подробности). Появляется В. Н. Давыдов-Расплюев. Это его первое появление. Он недолго стоит в дверях и медленно направляется на авансцену, вид у него такой жалкий и смешной: видно, что его и били, и мяли, и бросали, и снова били. Он в сюртуке, измятом цилиндре, и впечатление такое, что когда его даже били, он цилиндр из рук не выпускал. Все это делается на огромной давыдовской паузе, а лицо Давыдова-Расплюева до того смешно, что в зрительном зале стоит стон: так зритель смеется, а мой веселый сосед держится за живот и кричит по-украински:

— Уй, рятуйте, цей артист Давыдов мене в гроб зажене, я не выдержу. Ой, ой!