– Как доктор скажу, что казнь, это не гуманно. Но как христианин требую повесить их до обеда! – Марго стукнула стаканом по столу.
– Они говорили что-либо, в свое оправдания?
– Они лишены права голоса, ваше святейшество.
– Всякий грех и хула простятся человекам… – устало начал Хьюго.
– Не вырывай из контекста. – шепнула Марго.
– Что вы скажите, как очевидцы? Доктор Хейфиц, господин Фредериксон.
– Я скажу, что меня жестоко обманули, втянув в это поганое болото. Я собирался в вегилию, к его святейшеству, а попал на этот бал сатаны. – горячо завопил молодой мужчина с тонкими усиками. – Мой орден был опозорен, мои люди погибли просто так. Но я не держу в сердце зла, Господь не велит этого, и его воля, как поступить с этими людьми.
– Сколько человек от ордена монакийцев присутствовало, господин Фредериксон?
– Одиннадцать, все погибли, упокой господь их души.
– Горе – твоя утрата, брат Льюис. – Марго встала со стула. – Меня тоже обманом затащили в этот вертеп, люди, что орденские звания носили, что поклялись нести верность господу и слово его, а на деле чинили беззаконие, да еще и проклятым оружием пользовались. Кто если не мы, в отмщение за господа, в праве гнев его реализовать?
При слове проклятое оружие все опустили глаза в пол. Кардинал поглядывал на часы. Антоний чесал ладони о край стола. Папа откашлялся и все ждали его последнего решения. Казнить или помиловать.
Хьюго, перестал бороться со сном и стал бороться с памятью. Он уже несколько лет читает одно и тоже с бумажки, или открывает страницу нового завета наугад. Пришло время вернуться к болезненным подростковым воспоминаниям.
На улице стоит жара, но в развалинах храма, куда Сильвия запрещает ходить, прохладно и темно. Жестокий отец и брюзжащая мать давно мертвы и теперь Роман может разговаривать с кем угодно, не бойся порки или ямы. Кожу лица жжет после отбеливания, но парень терпит. Он должен вывести этот пигмент простолюдина.
– Создать конфликт. – говорит юноша.
– Найти слабую сторону. – отвечает черноволосая девчонка.
– И давить!
– А аргументы?
– Когда ты папа римский, аргументы идут в задницу. Долго еще, у меня рожа горит?
– Если хочешь приобрести благородную бледность лица, терпи, папаша – девочка корчит рожи.
– Не папаша, а ваше святейшество. К папе так обращаются. – надменно ответил мальчик.
– Тогда меня зови доктором.
– Когда уже харю помыть, доктор Хейфиц?
– Терпите! Ваше святейшество, еще пятнадцать минут, а потом пойдем к реке, ловить змей.
