А я? Что в моей жизни есть такого, о чём не стыдно поведать, рассказывая истории в походе у костра? Отвергнутый очередной пассией, не выдержавшей моих бесконечных пьянок, пришёл в гости к другу с бутылкой виски и напился за картами. Или, желая расслабиться после рабочей недели, потому что якобы устал в офисе, завалил в рок-клуб и устроил дебош.
Когда нормальные люди заботились о таких вещах, как работа, образование и карьера, а не совсем нормальные совершенствовали артистическое мастерство или путешествовали, я пил пиво и отливал, пил водку и блевал. И в этом вся моя карьера, все мои хобби, вся жизнь.
Никчёмная жизнь кретина, что лучшие её годы спустил в унитаз.
Да, я пилил себя, что за те годы, когда страдал запоями, прогулял как минимум двухкомнатную квартиру, и теперь в долгах, как в шелках.
Но самые высшие ценности измеряются не деньгами.
К чёрту деньги!
Как пришли, так и ушли.
И снова придут, если буду поменьше клювом щёлкать и побольше ударно трудиться.
Самый ценный ресурс – это время.
Хотя бы потому, что это ресурс не возобновляемый. Его количество не увеличится по определению. Оно может только уменьшаться.
Не помню, кто автор афоризма: «Сейчас позднее, чем ты думаешь».
Помню только фамилию писателя Николая Островского, что сказал устами своего героя Павла Корчагина: «Жизнь прожить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Я, как христианин, много раз пытался читать стандартное вечернее правило по молитвослову, чтобы потом признаваться на исповеди, что я при его чтении ничего не чувствую.
А чаще совсем его не читал, только молился перед сном своими словами.
Но молитвы мои были в основном эгоистичными. Боже, дай, дай, дай.
Или помоги.
Опять же, в исполнении каких-либо эгоистических желаний.
Только изредка просил у Бога помочь изменить себя к лучшему.
Но когда это всё-таки удавалось, я испытывал настоящий катарсис, который в духовной литературе называется истинным покаянием.
В ту ночь я молился так горячо, что можно сравнить разве что с тем, как я благодарил Бога за спасение после неудавшейся попытки покончить с собой, выпив яд, когда несколько лет назад я впервые вылетел с работы за пьянство.
Конечно, моего приходского священника покоробило бы с гарантией, оттого что я себе позволяю такие грубые слова вместо благоговения перед Богом. Но я надеюсь, что Бог простит мне излишнюю фамильярность, зная, что «от избытка сердца говорят уста»:
– Господи-и-и! Ты дал мне столько талантов – познавать науки, писать стихи, в шахматы играть наконец. А я, сучий хвост, всё взял, да и прос**л! Прости меня, грешного, Господи! Я просил у тебя второй шанс перед разговором с шефом, но ты столько раз давал мне второй шанс, третий, сотый, двухсотый. И каждый раз я обещал тебе, что вчера это был последний раз. И каждый раз тебя обманывал. Я пойму, если твоё терпение закончится, и ты захочешь отвергнуть меня с глаз долой. Но надеюсь на твоё безграничное милосердие и долготерпение. Больше мне и не на что надеяться.
