Сегодня я вспомнил свое рождение. Самое начало бытия, соединения в целостность разнородных элементов, стремящихся к жизни, кричащих до существования, объединяющиеся в форму, способную на дыхание, форму, что по итогу станет мной. Я поднимался от самых корней, вверх, вбирая в себя все, что могло помочь мне стать чем-то существующим, заявить о себе вселенной, вверх по стволу, предвосхищая источник жизни, и ощущая его приближение с каждым импульсом стремящейся вверх влаги. Я вспоминаю, как путь мой отправил меня в одну из сотен ветвей, я сразу понял, что она моя, каналы моей судьбы вели меня именно сюда, на подготовленное место, на то место, которое мне и следовало занимать в этом мире. Я вспоминаю яркую вспышку света, первые лучи солнца, которую я смог воспринять, распустившись достаточно для того, чтобы принять его дары, его неописуемое тепло, насыщающее тебя жизнью, превращающее тебя самого в жизнь, цельную в собственном естестве. Тогда я не мог подумать, что вся эта сила, безумно нежная и воодушевляющая энергия, сияющие лучи, свежесть воздуха и трепет пульсирующих сил во мне и в том, чему я принадлежал, может меня покинуть. Я совсем не думал тогда, что могу умереть.
В моем вневременном заточении, кажется, что все это было бесконечно давно, но вместе с тем, эта бесконечность ощущается как одно мгновение, будто это случилось только что, будто это все ещё продолжается, происходит одновременно с моей смертью, будто время – это лишь один из многих способов восприятия происходящего.
Я порой забываюсь, моментами теряю своё эго, слышу собственный голос, будто он чужд мне, будто я лишь слушатель, неспособный на собственную мысль, размышления уводят далеко, но витиеватость их лишь очередная попытка избежать моих страданий, уйти в мир нагромождений спутанных иллюзий от умирающего эго. Отгнившие, ссохшиеся части меня отваливаются, смешиваются с грязью, становятся с ней единым целым, тем временем как от самого меня цельности остается всё меньше. Я становлюсь все менее значительным, от меня в этом мире остается всё меньше крупиц, и когда я осознаю своё положение, возвращаюсь из лабиринтов воображения в реальность, то нахожу, что место всех моих утраченных частей, пустоту, избавившуюся от самости, все поныне покинутые полости, где раньше обитали надежды и наивность, сейчас заполняет тупой гнев. Всю жизнь, в сосуде, который я когда-то называл собой, заменила собой ярость. Умирая, я обращаюсь в ненависть, ненависть ко всему живому, и в первую очередь к тому, что порождает жизнь, бездумно множит страдания, продолжает цепочку разочаровании обреченных на неминуемое гниение и распад.
