С другой стороны, если, расторгнув дружбу с миром, человек будет жить только для себя и ему будет важно лишь его собственное самочувствие, проблема не будет решена уже потому, что он будет обманывать себя любой ценой, чтобы испытать утраченное и желанное чувство счастья. А основание для счастья будет отступать все дальше и когда-то исчезнет совсем, а с ним исчезнет и источник счастья. То, что останется, можно наблюдать на любом сеансе консультации, – нередко это капризы и требования, которые властно контролируют жизнь отчаявшегося человека. Но на капризы нельзя положиться. Это призрачные и неблагодарные гости, иногда приятные, иногда нет, но в любом случае они не оставляют за собой ничего долговечного и ценного. Поэтому тот, кто строит свою жизнь из недостатка смысла, основываясь на идее, что дело исключительно в его довольстве, строит её на песке и делает себя зависимым от ощущений, которые в норме должны быть следствием того, что хорошо само по себе. Можно быть свободным от желаний, но нельзя быть счастливым без основания для этого.
Таким образом, человека, который перестал руководствоваться ценностями как основой для дружбы с миром и начал искать прибежища в непосредственном стремлении к хорошему самочувствию, бросает из стороны в сторону между фазой кратковременного удовлетворения и периодом длительного ожидания. Раньше или позже появятся скука, привыкание и пресыщение – и, возможно, человек начнет подозревать, что это не может быть всем, что ожидает от нас жизнь.
До тех пор, пока мы не простимся с жизнью
У многих людей это подозрение появляется, прежде всего, не только тогда, когда возникают привыкание и пресыщение, но и когда они наталкиваются на границы своего бытия. Возможно, они понимают, что приближаются к закату своей жизни или уже пришли к пониманию этого, и именно в этот момент происходит болезненное осознание, что так не будет длиться вечно, потому что однажды завтра не наступит. Тут, наконец, уходит то, что Макс Шелер называл «метафизическим легкомыслием»[19]. Часто возникает вопрос «И это всё, что было?», и появляется не только разочарование жизнью, но и собой: «И это всё, что я оставлю после себя? Бесконечный поиск своего счастья, которое так и не наступило? Что после меня останется?»
Когда человек наконец осознает факт своей смертности, обязательно возникает нечто безоговорочно экзистенциальное, ведь именно этот реальный факт самым радикальным образом ставит вопрос о равнодушии, лени и концентрации лишь на самом себе как центре бытия.
