Обращает на себя внимание также и то, что большая часть индустрии психологических программ и самопомощи питается именно той неуверенностью, которая вырастает из отказа от дружбы с миром, и, таким образом, она сама немедленно попадает в список отвлекающих трюков индустриального общества и общества потребления. Поэтому опять-таки не является совпадением то, что растущий экзистенциальный вакуум встречается на определенном временном отрезке с необъятным количеством психологических тренингов и предложений самопомощи при часто смутных симптомах страдания от якобы бессмысленной жизни. Но и здесь мы видим то, о чем уже упоминали на примере эгоистической жизненной позиции: мы путаем симптом, причину и основание, если заняты лишь вопросом о том, как мы чувствуем, а не почему мы так чувствуем: тот, кто больше не воспринимает мир как свое экзистенциальное пристанище и чувствует внутреннюю пустоту, может из-за этого печалиться или быть неуверенным. Но, по сути, ему не нужно избегать этого состояния любой ценой; это, скорее, его шанс на спасение. Ведь это состояние сообщает ему, что он заблудился и что сейчас время активно и открыто войти в жизнь, вместо того чтобы концентрироваться только на себе и своем самочувствии.
В отстраненности и попытке каким-либо образом избавиться от ощущения внутренней пустоты (за исключением тех случаев, где она действительно возникает) находится один из корней проблемы. Когда мы больше не видим, зачем мы нужны и где наше место, альтернативное содержание может заполнить пустоты в нашей жизни, но только временно, как и различные психотехники.
Ведь тому, что мы потеряли, не может быть простой замены – наша природа не позволяет забывать так легко, голос нашего сердца не обмануть так быстро. Утерянная надежда не перестает быть надеждой, а упущенное добро остается необходимым (но все же упущенным) добром – не оно бросило нас в беде, а мы его. Может быть, нам не хватило доверия; а может быть, это был страх перед личной или совместной ответственностью либо «усилий» что-то привнести в мир или осуществить то, чего не было бы без нашего участия и чего по факту так и не случилось. Так или иначе, мы поставили на кон самую важную дружбу, которая только бывает, – нашу дружбу с миром.
Отвлечение и простое удовлетворение потребностей или попытки обменять чувство потерянной дружбы на ощущение счастья иного масштаба, таким образом, не являются альтернативами, ведь это две абсолютно разные вещи – чувствуем ли мы себя хорошо или хороши ли мы для чего-то. Первое может подарить нам кратковременное удовлетворение и чувство довольства; это радостно, и этим хочется наслаждаться. Но это чувство неустойчиво. Как научные исследования, так и повседневный опыт говорят скорее о том, что разрыв с миром переживается не так легко; и эта боль будет держаться до тех пор, пока мы снова не воссоединимся с миром, то есть пока не соединится то, что изначально принадлежит друг другу.
