Ребёнок ютился где-то за пазухой у мамы и с этой секунды непрерывно орал.
Сложно было поверить в реальность этих звуковых волн. Они, скорее были похожи на вопли мифических существ, таких как баньши или гарпии. Кроме того, теперь Николаю казалось, что гроб специально сконструирован так, чтобы все звуковые волны отражались аккурат в его уши.
Иного выхода из ситуации помимо инертного принятия у Николая не было.
Тем временем женщина пыталась успокоить ребёнка. И пусть Николай не видел в её действиях старания, он всё же верил, отражённый звук летит не только к нему, а значит, саму женщину это тоже волнует.
Правда, спустя пару минут он всё же сам начал подтрунивать и просить женщину сделать уже хоть что-нибудь, чтобы успокоить столь замысловатый источник звука. Но женщина будто не замечала его и продолжала поглаживать своё дитя, что-то мерно нашёптывая.
Тогда Николай Павлович решил изобрести способ изоляции, если не себя в целом, то хотя бы своего сознания. И после нескольких замысловатых трепыханий он смог повернуться спиной к источнику звука и его матери.
Тут же Николай обнаружил щель: крышка гроба на этот раз не была плотно закрыта и в возникшее отверстие задувал приятный, остужающий холодок.
Теперь Николай Павлович сосредоточил всё своё внимание на разглядывании пейзажа окна.
В окне он видел безоблачное ночное небо, щедро усеянное звёздами, и луну. Та была центром всего чудного пейзажа наружного мира. Лунный диск в эти минуты представлялся Николаю Павловичу идеальным объектом: совершенство пропорций, чёткость образа, несомненно математически выверенное положение на небесной площади. И даже хаотичные тёмные пятна лишь только способствовали идеализации образа луны, ведь, будь она во всём симметричной и правильной, её созерцание превращалось бы в кромешную скуку. Не бывает идеала без своего изъяна. Внутренней частички хаоса.
Наблюдая за луной, Николай Павлович чересчур успешно абстрагировался от бесчинства его положения, женщины, давящей на конечности, крика, и даже немного растрогался. Луна будто бы светила только для него. Направляла всё своё потрясающе спокойное, серебристое, чудотворное свечение прямо в эту щель, в зрачки Николая.
Он смотрел за луной и его уже не заботили ни ясная ночь за окном, при условии, что выходил из дома он пасмурным утром, ни ноги, которые он вовсе перестал ощущать, ни работа. Он понял, что не появится сегодня на рабочем месте ещё тот в момент, когда в гроб закинули женщину.
