- Говорит человек, только что сожравший десятый блин.
Алексей рассмеялся.
- Вообще-то, седьмой. Но я говорю о другой сытости, о финансовой. Ибо, - он с многозначительным видом выставил перед собой указательный палец, - финансовая сытость способствует безделью. А от безделья в башку начинают лезть всякие бредовые мыслишки. А потом мерещится чертовщина какая-нибудь. У тебя, Дашка, недуг богатых домохозяек.
- Ну, спасибо за диагноз, доктор Хаус! Умнее ничего не мог придумать, а?
- Что, правда глаза колет?
Дарья засмеялась, чувствуя, как с души падают камни - не все, но хоть что-то. Засмеялся и Алексей, едва не подавившись кусочком блина.
После такой разрядки они сменили тему, и говорили теперь всё больше о театре. Вечернее солнце отражалось в окнах особняка, лёгкий ветерок шелестел листвой вишнёвых деревьев. В какой-то момент Дарья второй раз за день снова ощутила себя на безмятежном островке "Здесь и сейчас", и оптимистично подумала, что всегда отыщется спасательный круг, чтобы выплыть сюда по тёмным водам моря Тревоги.
Алексей укатил на своём страшном мотоцикле после девяти вечера, прихватив с собой пять оставшихся блинов и баночку с мёдом. Но перед отъездом пообещал, что завтра снова нанесёт визит, чтобы вот так же посидеть в беседке и поболтать... и съесть что-нибудь вкусненького.
Когда солнце исчезло за гребнем леса, вдалеке на востоке прокатился громовой раскат. Дарья стояла у окна в комнате Киры, возле ворот внизу о чём-то беседовали охранники, горели фонари. Кира уже полчаса как спала, в её ногах на кровати примостилась Ириска. Дарья решила, что будет спать сегодня рядом с дочкой. Места хватит и так спокойней.
После очередного громового раската она отметила, что вот уже третий вечер подряд где-то бродит гроза. И сегодня она как будто ближе. Ходит вокруг, будто присматривается к чему-то. Быть может, завтра нагрянет и разразится. Ну и пускай. От грозы всегда можно спрятаться.
Часть вторая. И пришла гроза. Глава 7
Темнота. Где-то грохотал гром. Закутавшись в шинель, Артур сидел возле завала и сквозь сонный бред бормотал себе под нос что-то невразумительное.
Эта часть тоннеля была его территория, а там за мёртвым журналистом обитали крысы. Ещё вчера днём он заметил, что у всех серых тварей сломано по одной передней лапке - Волк и Свинья всё предусмотрели, покалечили конечности крысам, чтобы те не смогли выбраться на свободу по стенкам колодца.
Когда какая-нибудь тварь пыталась вторгнуться на территорию Артура, он швырял в неё камешком, таких снарядов было в достатке среди обломков бетона и комьев земли. Пока в колодец проникал дневной свет, кидал камешки прицельно, но в темноте - на звук. Ему постоянно мерещился подозрительный шорох, и воображение рисовало крадущихся крыс. Порой он кричал на них: "Пошли прочь! Жрите Фролова, а меня оставьте в покое!" И частенько этот крик переходил в проклятия в адрес Виктора, Свина, Пастуха, той девчонки, которая выжила. В такие моменты страх сменялся злостью, от которой перед глазами вставала красная пелена. Проклятия вылетали из глотки, как ядовитые плевки. Доставалось даже матери, ведь она, со всеми своими связями и неограниченными возможностями, до сих пор не отыскала его, своего любимого сына. Это бесило до зубовного скрежета, до коликов в кишках: да как такое возможно?! Прошло уже хрен знает сколько времени, а он ещё здесь, вдыхает трупную вонь и швыряет камнями в крыс! Не иначе поиском занимаются бездари. Быть может, мать доверила расследование своему начальнику охраны, этому тупому типу. От таких умозаключений хотелось выть, ведь надежда таяла. И Артур выл, скулил, кричал...
