Саня подхватился с кровати, позабыв о том, что зеркало теперь – не просто зеркало. Футболка неприятно щекотнула там, где ныло. Сбросив на пол подушку, он соскочил к шкафу и распахнул дверцу.
И крикнул.
Точнее, хотел крикнуть, но не вышло – горло пересохло и выключилось. Вместо крика выскочил кашель – тоже сухой и холодный, будто Саня подавился ледышкой.
Из зеркала на него смотрел не он. Не Саня.
На него смотрела девочка.
Кудрявая. В белой ночнушке с кружавчиками.
У нее было Санино лицо – или почти Санино, – его глаза, волосы Саниного цвета, «неопределенно-колосистого», только у него прямые, а у нее мелкими завитками – как раз такие, на какие всегда было стеснительно смотреть…
Прокашлявшись, Саня вспомнил наконец про зеркала.
Им же нельзя верить. Они же беснуются. Это мираж, фантом, фата-моргана…
Он перевел взгляд на себя-настоящего. Та же ночнушка, те же кончики кудрей, и – обожежмой – они. Под ночнушкой. Выпирают, будто у него там лимоны спрятаны, и чувствуются, ноюще и плотно чувствуются, и ткань неприятно трет их, если двигать руками (вот оно что, понял Саня)…
Он застыл. Потом рывком стащил ночнушку. Стал щупать себя – и там, и везде, – и гнуться во все стороны, как циркач… или циркачка? Потом решился и стянул трусы, хоть и так уже было всё видно.
Нет. Не мираж. Или он спит, или ку-ку, или…
…или да.
Да.
Саня теперь не Саня, а девочка.
На миг ему стало как-то неописуемо, запредельно стыдно – будто его сейчас все-все-все увидели, голого и с сиськами.
И тут же этот стыд стал чем-то другим, азартным, томительно-тревожным. Саня вновь поднял глаза на зеркало. Внутри мелькнуло: «Зеркала беснуются и меня с ума сводят»… Мелькнуло и исчезло, улетучилось, и он уже всматривался в свое отражение жадно, нетерпеливо, чувствуя на себе след от своего взгляда, как от пальцев.
Я пялюсь на нее, как пацан, понимал он, разглядывая голую девчонку из зазеркалья. Она была очень девочковой девчонкой, с почти взрослой фигурой и вполне годной, блин, лицевой стороной, – и еще эти кудри… «Сейчас влюблюсь, как Нарцисс», – вдруг подумал Саня и хихикнул – и девчонка сверкнула такой улыбкой, от которой стало совсем не до смеха. Тут же получились надутые губки; глядя на них, хотелось опять улыбаться, что Саня немедленно и сделал…
Минут пять он сосредоточенно гримасничал, исследуя возможности своей мимики. «Я как настоящая девчонка, – вдруг осенило его. – Вот почему они это делают…»
За дверью послышались шаги, и Саня обмер, обхватив грудь.
